Мировые источники информации указывают на признаки глобального кризиса налоговой системы. Государства не могут приспособиться к новым особенностям капиталистического хозяйства. История полна примеров, когда налоговая политика заметно корректировалась в ответ на серьезные обстоятельства. Но нынешняя ситуация, похоже, серьезнее даже большой войны.

СЕРГЕЙ МИНАЕВ

Неэффективная и несправедливая

Аналитики, озабоченные очередным налоговым кризисом, сообщают, что ныне действующая налоговая система чрезмерно усложнена и имеет слишком много лазеек. Система во многом устарела, стала неэффективной для государства и несправедливой для граждан. И вообще не отвечает политическим декларациям властей. Так что мир должен приспособить ее к реалиям XXI века.

Некоторые в ходе размышлений поминают Жан-Батиста Кольбера, министра финансов французского короля Людовика XIV. Министр говорил:

«Искусство собирания налогов подобно ощипыванию гуся. Вы должны собрать максимум перьев при минимуме шипения».

Шутка не слишком удачная — в том плане, что никто не станет ради перьев ощипывать живого гуся. Заметим, однако, что в налоговом контексте неожиданный смысл получает другая шутка, которая известна еще с советских времен,— про стрижку свиньи: визгу много, а где шерсть?

В сообщениях комментаторов выделяются три основные налоговые проблемы. Во-первых, власти упускают возможности пополнить бюджет. В последнее время цены на недвижимость в мире идут резко вверх, сейчас они на 34% выше, чем пять лет назад. Это приносит значительный дополнительный доход домовладельцам — в отличие от государства. Налоги на собственность дают всего 6% общих налоговых поступлений в индустриальных странах — так же было и до взлета цен.

Наследство не по средствам

Во-вторых, как уже говорилось, действия властей в налоговой сфере не отвечают заявленным целям. Они провозглашают, что стремятся бороться с неравенством в доходах, которое достигло в индустриальных странах самого высокого уровня за полвека. В государствах—членах ОЭСР 10% граждан с самым высоким заработком получают в девять раз больше, чем 10% с самым низким. Тем не менее во многих странах прогрессивная шкала налогообложения становится менее крутой.

Третья проблема — неспособность государств привести налоговую систему в согласие с изменившейся картиной мировой экономики. Интеллектуальная составляющая производства стремительно набирает вес, и практически невозможно выяснить, где технологические гиганты вроде Apple или Amazon действительно делают свои деньги. Они переносят, так сказать, интеллектуальный капитал в страны с льготным налогообложением (например, в Ирландию) и налоги платят соответствующие. В частности, в прошлом году британская дочерняя компания Amazon заплатила всего £1,7 млн налогов, притом что получила £72 млн прибыли, а общий ее доход составил £11,4 млрд. Так или иначе 40% прибылей крупнейшие корпорации получают в юрисдикциях с низкими налогами — и родное государство ничего не может с этим поделать.

Таможня и налог с продаж

Одним из признаков кризиса мировой налоговой системы многие считают ситуацию с таможенными тарифами — в случае с США или Турцией, к примеру. При этом отмечается, что тарифы — это те же налоги. В прошлом году президент США Дональд Трамп назвал тарифы «самым великим делом» и ввел новые тарифы на импорт, совокупный объем которого составлял $89 млрд. Экономисты тогда заметили, что тарифы напоминают налог с продаж. Они представляют собой разницу между ценой, по которой импортный товар продается потребителю, и деньгами, которые получают иностранные компании-продавцы.

Тарифы похожи на налог с продаж в том смысле, что мешают свободной взаимовыгодной торговле. Но есть и отличие — они мешают ей в зависимости от страны-производителя.

И еще один нюанс: это налог, ставки которого варьируются для тысяч видов товаров. Пользуясь такой схемой, различные отрасли лоббируют свои интересы — защищаются от иностранной конкуренции.

Тарифы хуже других налогов, потому что заставляют иностранцев принимать ответные меры, и это вредит экспортерам по всему миру. Американские стальные производители, понятно, приветствовали 25-процентный тариф на импортную сталь, введенный Трампом. Но, например, производители высокотехнологичных товаров, которым необходим зарубежный металл, наверняка не обрадовались.

Впрочем, комментаторы, проводящие параллель с налогами, напоминают и о плюсах повышения тарифов. В бедных странах налог с продаж получать сложнее, чем тарифные сборы, из-за отсутствия соответствующей инфраструктуры. Кроме того, повышение тарифов позволяет в каких-то отраслях облегчить последствия технологического отставания от иностранных конкурентов. Но в любом случае это лишь отдельные отрасли — остальные страдают от тарифов так же, как от других повышенных налогов.

Моменты прошлого

Кризисы в налоговой сфере имеют давнюю историю. Возьмем Европу. В XIII–XVIII веках ее карта сильно изменилась — на смену мелким государственным образованиям пришли большие, централизованные. Монархи, однако, часто были вынуждены учитывать мнение элит (прежде всего землевладельцев), решая вопросы внутренней политики, в том числе налогообложения.

На роль примера здесь просятся прежде всего английский парламент и французские Генеральные штаты. После того как в 1214 году английские бароны вынудили короля Иоанна Безземельного подписать Великую хартию вольностей, они ограничили его налоговые запросы. В 1302 году король Франции Филипп IV созвал Генеральные штаты, состоявшие из представителей духовенства, аристократии, а также третьего сословия в лице видных горожан; королю требовалось, в частности, одобрение налогообложения церковной собственности.

В XVII–XVIII веках войны в Европе приобрели значительный масштаб, для содержания армий требовалось много денег — и, следовательно, большие налоговые поступления. Уже были созданы налоговые службы, но суммы сборов сильно ограничивались человеческими ресурсами. Можно сказать, что тогда возник налоговый кризис, во всяком случае европейский. Выход был найден — богатство государств наращивалось прежде всего с помощью международной торговли. И чтобы это богатство приносило свои плоды, пополняя казну, монархам то и дело приходилось договариваться с элитами о новых налогах.

Контакты крепли, развивались, и некоторые исследователи полагают, что таким образом были заложены основы представительной демократии в ее нынешнем смысле.

Конечно, этот процесс был долгим и непростым. К примеру, в XVII веке французские короли никак не могли убедить региональные элиты согласиться с повышением налогов. И потому просто отказывались созывать провинциальные штаты. К 1700 году эти представительные органы действовали лишь в трети областей Франции.

Отдельных слов заслуживает история подушного налога. Она уходит корнями в самые древние времена. В Англии такой налог был впервые введен в 1377 году и с паузами действовал до 1698 года — каждое его новое введение было проявлением того или иного налогового кризиса, к тому же в XVII веке он считался одним из главных источников средств для ведения войны.

В мировой налоговой истории упоминается 1718 год, когда Петр Первый ввел подушный налог на всех крестьян мужского пола.

В США подушный налог то вводился, то отменялся до Гражданской войны. После войны в южных штатах он вступил в силу как дополнение к 15-й поправке к конституции, которая давала чернокожим право голоса на выборах. Бывшие рабы, которые не могли уплатить подушный налог, просто лишались этого права.

Правило, по которому допуск на избирательный участок связывался с уплатой налога, действовало для всех граждан южных штатов долгое время. И только в 1966 году Верховный суд США постановил, что такой порядок допуска к голосованию является неконституционным во всех штатах без исключения.

Дух колоний

Весьма известным примером налогового кризиса является спор по этим вопросам между Великобританией и ее американскими колониями, который вылился в Войну за независимость. Колонисты стояли на том, что они не представлены в британском парламенте и потому не могут облагаться налогами. Британцы в ответ говорили, что сражаются за интересы колонистов, например, с Францией и колонисты просто обязаны что-то заплатить.

Здесь будет уместно обратиться к речи знаменитого британского политика Уильяма Питта-старшего, произнесенной в парламенте 20 января 1775 года. «Когда я требую вывести наши войска из Бостона, это значит, что я забочусь о нашем мире и процветании. Когда вы говорите о всесилии парламента, вы не понимаете, что наши подданные в Америке не потерпят тиранию, даже если она объясняется какими-то нашими законами, как не потерпели бы ее любые подданные империи. Наши министры говорят, что в Америке их держат исключительно коммерческие интересы. Но это не коммерция — вы просто используете американцев в качестве грузчиков и батраков, и совершенно бесплатно. Это правда, что богатство страны построено на торговле. Но подлинного духа преисполнены те, кто работает на земле, простота жизни обеспечивает простоту добродетели — единство и мужество свободы. Этот дух существует в британской нации, но он же приводит американскую нацию к борьбе за независимость.

Сопротивление вашему налоговому произволу было вполне предсказуемо. Американский дух, который противится вашим налогам,— то же самое, что британский, который поднял всю Британию, привел к принятию Билля о правах и созданию британской конституции. Этот дух является главной основой вашей свободы — никто из подданных британской короны не может быть обложен налогами без его собственного согласия. Наша страна контролирует их мореплавание и торговлю — но налоги они должны устанавливать себе сами. Это принципиальная разница между внешним и внутренним контролем. Частная собственность священна и незыблема. Этот принцип не имеет прямого отношения к торговле, которая является сложной вещью — она связана с расстоянием, которые могут проплыть современные корабли. Регулировать бесчисленные перемещения кораблей по всему миру — это требует высшей мудрости и энергии ведущей власти в Британской империи. Но эта власть не имеет права устанавливать внутреннее американское налогообложение. В нашей конституции нет такой идеи, ведущая власть не распоряжается частной собственностью. Давайте поставим вопрос так: внешняя торговля американцев — наша, налогообложение — их. Как американец я признал бы английское право на торговлю и мореплавание, но как англичанин по рождению и по принципу я признаю неотъемлемое право американцев на их собственность».

Роковые события

Большинство кризисов налоговой системы было связано с экстремальными ситуациями — такими, как Вторая мировая война, например.

В конце 1941 года британские власти объявили, что госрасходы неимоверно выросли и что на 40% они должны быть покрыты за счет налогов (остальная часть покрывалась в основном американскими кредитами).

Здесь стоит сказать, что в первые два года Первой мировой эта доля составляла 25%.

Средний подоходный налог в 1941 году был поднят с 43% (уже весьма высокий уровень) до 50%. Не облагаемый налогом доход уменьшили со £100 для одиноких мужчин и £175 для женатых до £80 и £145 соответственно. Для лиц с самым высоким доходом ставка налога достигала вообще 97,5%. При этом уровень годового дохода у британца тогда не превышал в пересчете на американскую валюту $12 тыс.

За право на налог

Власти, однако, сообщали британцам, что повышением налогов дело не ограничится — всем надо затянуть пояса потуже. В рамках военного положения в июне 1941 года уже без всякого предупреждения было введено нормирование покупок одежды и обуви. Каждому полагалось 66 купонов в год. На мужской костюм, кроме денег, требовалось потратить 26 купонов, на пальто — 16. Пара ботинок и шерстяная рубашка — семь купонов, рубашка из хлопка — пять, носки — три. Женское пальто обходилось в 14 купонов, платье — в 11, блузка — в пять, чулки — в два купона. Купоны вынуждены были тратить и те, кому одежду присылали в подарок из-за границы.

Многие эксперты считают, что ситуация в сфере налогообложения сейчас намного серьезнее, чем во время любой войны. Коренные изменения в мировом хозяйстве, связанные с технологической революцией, будут иметь для нынешней налоговой системы драматичные последствия — простой коррекцией налоговой политики вроде игры со ставками и тарифами дело не обойдется.