Атланти́да (др.-греч.Ἀτλαντὶς,лат. Atlantis) —мифическийостров, известный по описаниям в диалогахПлатона «Тимей» и «Критий» (со ссылкой наСолона). Атлантида также упоминается в сочинениях и комментарияхПосидония,Страбона иПрокла. По выражениюРоберта Кэрролла, «вера в Атлантиду как древнюю и великуюцивилизацию является всего лишь рядом подстрочных примечаний к Платону»^[2].

В платоновском мифе остров Атлантида располагался заГеракловыми столпами (Гибралтарским проливом) вАтлантическом океане. Царства, располагавшиеся на острове, населяли потомки богаПосейдона, которые приступили к завоеваниюОйкумены. Нападение атлантов было отражено древнейшимиафинянами, после чего царь боговЗевс наслал на Атлантидуземлетрясение инаводнение, от которых остров погрузился наморское дно. Платон приводил и дату катастрофы — за 9000 лет доСолона, который якобы узнал эту историю отегипетских жрецов. Висториографии XIX—XXI веков сложилось единогласное мнение, что сказание об Атлантиде — образец политического мифа. Он был создан Платоном для иллюстрации противоположных типовгосударства: нравственно и социально здорового аристократического «государства разума» (Афины) и нездоровой, развращённой богатством и роскошью тиранической Атлантиды.

В Античности отношение к платоновскому мифу было различным:перипатетики отрицали его,неоплатоники давали Атлантидеаллегорическое истолкование. ПослеКозьмы Индикоплова атланты почти тысячелетие не упоминались в средневековой комментаторской традиции^[3]. Даже основатель и глава флорентийскойПлатоновской академииМарсилио Фичино не задавался вопросом об историчности Атлантиды^[4]. Вновь интерес к сюжету об Атлантиде проявился в эпохуВозрождения, отчасти под влияниемКонкисты.Фрэнсис Бэкон использовал образ далёкого острова в просвещённой утопии «Новая Атлантида» (1627), отождествляя Атлантиду сАмерикой^[5]. Популяризации мифа способствовали трактат «Подземный мир»Афанасия Кирхера (1664) и трёхтомная «Атлантика»Олафа Рудбека (вышла в 1679—1698). Со второй половины XIX века образы Атлантиды широко использовались авторамиутопической,авантюрной ифантастической литературы (Пьер Бенуа,Алексей Толстой,Александр Беляев,Артур Конан Дойль,Гарри Гаррисон); одновременно началось последовательное историко-филологическое изучение платоновских диалогов. Американский политикИгнатиус Доннелли стал у истоковпсевдонаучной традиции рассмотрения Атлантиды как «праматери» древнейших цивилизацийСтарого иНового Света, а её гибели — как следствия космической катастрофы: столкновения Земли скометой илиастероидом, приведшего к концуледникового периода. Данная традиция была продолжена на более высоком уровне советским химикомНиколаем Жировым. В работахЕлены Блаватской и её последователей (Рудольф Штейнер,Джеймс Чёрчвард,Николай Рерих) была заложенаоккультистская имистическая трактовка Атлантиды как древнейшей цивилизации, связанной свысшим (божественным, иногдавнеземным) разумом^[6]. Атлантида является популярнымобъектом изображения в культуре и искусстве.

В честь Атлантиды назван астероид(1198) Атлантида, открытый 7 сентября 1931 года немецким астрономомКарлом Райнмутом вГейдельбергской обсерватории^[7].

Имя мифического острова — Атлантида — вдревнегреческом оригинале означает «дочьАтланта» или «Земля Атланта».Платон объяснял, что и море, и остров получили название «Атлантический» в честь Атланта, первого царя этой страны — старшего из пары близнецов, рождённых смертнойКлейто отПосейдона. Остров Атлантида (др.-греч.ἡ Ἀτλαντὶς νῆσος^[8]) может ассоциироваться с описанным в «Одиссее» (1.48—54) островом, где властвовала дочь Атланта, исадом Гесперид, ассоциируемым с этим же персонажем, подпирающим небо^[9][10]. Хотя уГеродота (IV.184) упоминается гораАтлас и живущее подле неё племяатлантов, Платон не ссылался на это сообщение^{[11][Комм. 1]}

Все сведения об Атлантиде содержатся уПлатона в двухдиалогах: «Тимей» и «Критий». Диалог «Тимей» посвящён платоновской физике, изложение ведётся от имениТимея из Локр, о котором известно только то, что сообщается в самом диалоге. Источники, которые определяют идеологию Тимея какпифагорейство, — позднего происхождения. Однако предание об Атлантиде вложено в уста афинского политического деятеляКрития, который услышал миф от своего девяностолетнего деда и тёзки, тоже Крития, который получил его отСолона, который, в свою очередь, воспринял предание со слов жрецов богиниНейт (египетское имяАфины). Как и во всех диалогах Платона, действующим лицом являетсяСократ, но в «Тимее» и «Критии» его роль невелика, и он находится на заднем плане. Точное время действия диалогов определить невозможно, так как упоминаемые события и персонажи не могли находиться в одном месте в одно и то же время^[13][14].

Содержательно «Тимей» связан с диалогом «Государство»: в этом сочинении Сократу приписываются рассуждения об идеальном государственном устройстве. «Тимей» начинается с того, что Сократ подытоживает «вчерашний» диалог о государстве и резюмирует основные его положения^[13]. Пожаловавшись на абстрактность и схематичность полученной картины (19 c), философ выразил желание

Французский историкПьер Видаль-Наке отмечал, что вводную часть «Тимея» нельзя считать в полном смысле обобщением учения «Государства», так как там перечисляются почти все базовые сюжеты: «военная специализация „стражей города“, запрет золота и серебра, равенство мужчин и женщин, общность женщин и детей — всё, кроме темы управления города философами»^[16]. Кроме того, действие «Государства» начинается на празднествеБендидий, тогда как действие «Тимея» происходит во времяПанафинейских игр^[16]. Диалог «Критий», с теми же участниками, служит непосредственным продолжением «Тимея» и целиком посвящён рассказу Крития о древнейших Афинах и Атлантиде. При этом, однако, происхождение сведений объясняется совершенно иначе: не воспоминаниями о рассказе Крития-старшего, а собственноручными записями Солона со слов жрецов, которые якобы хранились у старого Крития и поныне хранятся у его внука. Этот диалог обрывается на полуслове, вызывая ещё с древности споры, имелся ли где-либо и когда-либо полный текст^{[17][18][Комм. 2]}.

В текстах Платона («Горгии», «Протагоре», «Пире», «Федре», «Федоне», и других) содержится множество авторских мифов, демонстрирующих исключительное многообразие формы. История Афин и Атлантиды, однако, выделяется тем, что преподносится как действительное историческое повествование, основанное на подлинных документах^[20]. Смысл рассказа Крития таков: за девять тысяч лет до времён Крития и Солона, то есть до VI—V веков до н. э.,Афины были наиболее славным, могущественным и добродетельным государством. Главным их соперником была Атлантида. «Этот остров превышал своими размерамиЛивию иАзию, вместе взятые». На нём располагалось «удивительное по величине и могуществу царство», владевшее землями доЕгипта иЕвропой до Тиррении (западИталии). Все силы этого царства были брошены на порабощение Афин. Афиняне встали на защиту своей свободы во главеэллинов; и, хотя все союзники им изменили, они одни благодаря своей доблести и добродетели отразили нашествие, сокрушили атлантов и освободили порабощённые ими народы. Вслед за тем, однако, произошла грандиозная природная катастрофа, в результате которой за одни сутки погибло всё войско афинян, а Атлантида погрузилась на дно морское^{[21][Комм. 3]}.

В «Критии» древнейшие Афины были населены добродетельным народом, создавшим идеальное общественное устройство. НаАкрополе вокруг святилища двух богов-основателей, Афины иГефеста, расположены общие жилища и казармы стражей. Афинам противопоставлена надменная и могущественная Атлантида. Родоначальником атлантов был богПосейдон, сошедшийся со смертной девушкойКлейто, чьё имя связано со «Славой». Клейто произвела на свет десять божественных сыновей во главе со старшим,Атлантом; между братьями Посейдон разделил остров: девятеро сталиархонтами, старший же, Атлант, — царём всего острова, как и его потомки. Центральная равнина острова простиралась в длину на 3 тысячистадиев (540 км), в ширину — на 2000 стадиев (360 км), центром острова являлся холм, расположенный в 50стадиях (около 9 километров) от моря. Посейдон обнёс его тремя водными и двумя сухопутными кольцами; атланты же перекинули через эти кольца мосты и прорыли каналы, так что корабли могли по ним подплывать к самому городу или, точнее, к центральному острову, имевшему 5 стадиев (чуть менее километра) в диаметре. На острове возвышались храмы, выложенные серебром, золотом иорихалком и окружённые золотыми статуями, роскошный царский дворец; кроме того, были заполненные кораблями верфи и другие сооружения. Платон уделяет очень много места описанию неслыханного богатства и плодородия острова, его густонаселённости, цветущего природного мира (там обитали дажеслоны)^[24].

До тех пор, пока атланты сохраняли божественную природу, они пренебрегали богатством, ставя превыше него добродетель; но, когда божественная природа выродилась, смешавшись с человеческой, они погрязли в роскоши, алчности и гордыне. Возмущённый этим,Зевс задумал погубить атлантов и созвал совещание богов. На этом текст «Крития» обрывается^[17][25].

Философ и филологЕ. Г. Рабинович следующим образом резюмировала «бесспорные» намерения Платона при написании триады диалогов «Государство» — «Тимей» — «Критий». Во-первых, философ полагал вполне возможным политическое возрождение греческихполисов наСицилии, что позволит переселить на остров частьбалканских греков. Во-вторых, на процветающем острове Платон рассчитывал построить политический организм, живущий по законам «Государства». По мнению Е. Рабинович, для современников IV века до н. э. платоновский проект был намного менееутопическим, чем для последующих поколений: обедневшие граждане балканских полисов становились воинами-наёмниками по всему Средиземноморью, традиционное крестьянское ополчение уже не могло противостоять профессиональным наёмным армиям. Создание наследственного воинскогосословия освобождало от военной службы основную массу граждан, а сословие «стражей» теоретически обладало профессионализмом наёмников и гражданским духом ополченцев и могло эффективно оборонять гражданскую общину. Контрольный совет старцев-философов ограничивал властьнародного собрания, однако в реальности Платон полагал, что коллективные органы власти хотя и обладают законностью, но не способны эффективно действовать в условиях кризиса. Государство должно возглавляться полубожественным монархом, хотя его основные функции более всего напоминают жреческие. Описанная в «Тимее» космология позволяет утверждать, что смерть учителя — Сократа — знаменовала для Платона конец очередного космического цикла и он во главе своейАкадемии был готов в буквальном смысле своими руками начать новый цикл процветания. Пра-Афины, описанные в «Критии», представляют собой наглядную иллюстрацию к «Государству». Платоновскомуполису (основать который в исторической ситуации IV века до н. э. можно было только на Сицилии) предстояло сыграть ту же роль, что и пра-Афинам в войне с Атлантидой. Под Атлантидой могли пониматься какослабленная Персия, так и усиливающаясяМакедония. Для грядущего космического противоборства идеальный город должен обладать внутренней стабильностью и надёжной обороной^[26].

П. Видаль-Наке отмечал, что в «Государстве» Платон систематически исследует все политические режимы, которые уступают его образцовому городу, включая тиранический, который удобен тем, что тирана можно обратить в философа. Платон утверждал, что каждый режим возникает, исходя из предыдущего. Поэтому политический строй, описанный в «Критии», очень трудно определить, это своего рода «десятиглавая монархия», удерживаемая воедино сверхъестественной клятвой. Диалектическая мифологическая картина мироздания Платона оперирует парами противоположностей. На очередном этапе космического цикла произошло столкновение пра-Афин и Атлантиды, которые погибли в ходе одной и той же катастрофы. Однако, живописуя это столкновение, Платон соединял в картинах Атлантиды восточные черты, отсылающие к греческой традиции описанияПерсии, и одновременно черты современных ему Афин, тут же помещая свой миф в контекстгреко-персидских войн и гражданской войны. По мнению П. Видаля-Наке, в «Государстве» (683е) содержится своего рода «подсказка»: среди всех разбираемых видов государственного устройства два могут быть названы «материнскими», ибо от них возникли все остальные. Этомонархия, которая достигла высшего развития у персов, идемократия, которая наиболее развилась в Афинах. Прочие типы государства представляют собой смешения и переходные формы этих двух. То есть Афины и Персия некогда достигли почти «одинаковой меры», однако персидские цари оказались «развращены негой и безнаказанностью» (695b), тогда как афиняне продемонстрировали опасность «абсолютной свободы перед лицом власти». Внешняя угроза во время персидского вторжения способствовала сплочению и послушанию избранным народоммагистратам, но дальнейшие победы развратили их и внушили чувство расслабленности^[27]. Иными словами, современным Платону Афинам недостаёт того, чем он наделил атлантов глубокой древности: деятельной и притом наступательной мощи^[28].

После Платона миф об Атлантиде не особенно часто упоминался в античной литературе, вызвав как сочувственное отношение, так и насмешки.Феопомп Хиосский, судя по переложениюЭлиана («Пёстрые рассказы», 3, 18), написал своего рода пародию на политический миф «Крития» и «Государства», которая была воспринята и епископомТертуллианом («Против Гермогена», 25, 5)^[29]. Отношение к АтлантидеАристотеля обычно оценивается по упоминанию уСтрабона («География», II, 102 и XIII, 598), который противопоставлял Аристотеля географу и философу-стоикуПосидонию Апамейскому (стороннику существования Атлантиды), использовав знаменитую фразу: «Тот, кто её построил^{[Комм. 4]}, тот её и разрушил». Однако в сохранившемся трактате Аристотеля «О небе», который затем в своей аргументации использовалКолумб, говорится, что «областьГеракловых столпов соприкасается с областью Индии и что в этом смысле океан един», ибо и в Африке, и в Индии водятся слоны. Отвергая Атлантиду (или, по П. Видалю-Наке, вовсе не интересуясь ею), в трактате «Метеорологика» (2, 1, 354а, 22) Аристотель повторяет Платона, заявляя, что море за Геракловыми столпами несудоходное, заиленное и недоступное^[31].

Плутарх в «Жизнеописании Солона» (26, 1; 31, 6 — 32, 2) явно пытался дополнить платоновский рассказ. Путешествие Солона в Египет датировано периодом после введения законов в Афинах, а также называются имена жрецов — собеседников Солона: Псенофис изГелиополя и Сонхис изСаиса. По Плутарху, Солон начал обширный труд, темой которого были «история (logos) или сказание (mythos) об Атлантиде». Упоминается у Плутарха и «Критий», но он называется при этом «Атлантическим» диалогом, созданным Платоном на закате дней и так и не оконченным.Афиней в своём «Пире мудрецов» (XIV, 690а) цитирует краткий фрагмент из «Крития» (115b) относительно значения слова «пустыня». УАммиана Марцеллина (XVII, 7) в рассуждении о разных типах землетрясений (в частности, вНикомедии в 358 году) говорится, что извержение вулкана может оказаться столь мощным, что оно могло привести к уничтожению острова «больше Европы» в Атлантическом океане. Пьер Видаль-Наке отметил, что Аммиан, возможно, не опирался на Платона напрямую; при этом он не выражал скепсиса, какПлиний Старший^[32].

Уиудейских авторов Атлантида впервые упоминается в трактатеФилона «De Aeternitate Mundi» («О вечности мира»), но примерно в тех же выражениях, что и у Плиния Старшего: если одни острова выступают из моря, то другие погружаются. Примером является то, что Атлантида в одну ночь была поглощена морем, а море стало глубокой несудоходной бездной (последнее противоречит и Платону, и Аристотелю)^[33].Тертуллиан упоминал Атлантиду в «Апологетике» (XXX, 1) в контексте, что римляне должны усвоить, что не христиане отвечают за любую природную катастрофу. Напротив, дляАрнобия («Против язычников») Атлантида и поход её жителей против Афин такое же историческое событие, какпоходы Александра Македонского^[34].

Объёмный комментарий к «Тимею» оставил философПрокл Диадох. Пьер Видаль-Наке отмечал, что в труде Прокла содержится одновременно и истолкование мифа об Атлантиде, и его собственнаягерменевтика^[35]. Мифу об Атлантиде посвящена вся первая книга комментария Прокла, изобилуя ссылками нанеоплатоников, включаяПорфирия. Хотя рассказ об Атлантиде в «Тимее» краток, Прокл только упоминал о «Критии», называя этот текст вспомогательным. Будучи одновременно платоником ипифагорейцем, Прокл поместил «Тимей» и в контекст пифагорейскойкосмологии, тогда как «Критий» — это иллюстрация к «Государству» и помещён в контекст этого диалога. Когда Платон сообщает, что дед Крития узнал предание на празднике инициацииКуреотис, то есть постиг его в том возрасте, когда граждан обучали священной истории, это означает, что предание об Атлантиде находится всецело в русле мифологической традиции. Прокл подчёркивает поучительность предания об Атлантиде, ибо образно передаёт историю космоса, подобно тому как «мифы передают события через символы»^[36]. Таким образом, Прокл однозначно характеризует рассказ об Атлантиде какдидактический миф, которым Платон, оставаясь в пространстве общеизвестных мифологических событий и персонажей, сообщал свои собственные воззрения, переводя их в философский контекст^[37]. Анализируя рассказ Платона, Прокл начинает с сообщения египетского жреца о катастрофах, предшествующих гибели Атлантиды. Прокл доверяет традиции и верит в реальность мировых катастроф. Однако, как и Тимей, будучи пифагорейцем, Прокл утверждает, что катастрофа знаменует начало нового мирового периода, в котором история должна пройти новый цикл становления, упадка и гибели. Поскольку у пифагорейцев главными мировыми стихиями являлись огонь и вода в их диалектической взаимосвязи (Солнце и Луна, мужское и женское начала и проч.), очередной мировой эон кончается победой то одной, то другой изпервостихий. Гибель Атлантиды относилась к глубочайшей древности: в «Критии» сообщается, что потоп, погубивший Атлантиду, — третий передДевкалионовым. Египетский жрец, укоряя Солона в беспамятстве его соотечественников, уточняет, что потопы как причины мировых катастроф чередуются с пожарами. Для Прокла главным событием периода, в который существовала Атлантида, является её война с пра-Афинами, что является символом космического противоборства ититаномахии: титан Атлант — братПрометея и враг Зевса, дочь ЗевсаАфина — покровительница Афин. Согласно Проклу, Платон историей Атлантиды иллюстрировал победу космического Разума над силами Хаоса^{[38][Комм. 5]}.

Реальности Атлантиды как таковой Прокл не отвергал, даже спорил по этому поводу сКрантором. Однако реальность Атлантиды — мифологическая, того же плана, как и происхождение афинян отГефеста иГеи илигибель Фаэтона. Также Прокл не считал, что традиционная и платоновская мифология противопоставлены друг другу, и в одном месте своего комментария ссылается на явно мифологическое свидетельство из книги «Эфиопика» некоего Марцелла (все античные «Эфиопики» носили сказочно-утопический характер). При этом Прокл сравнивал Атлантический океан с преисподней^[40].

П. Видаль-Наке называл «последним из древних, передавших традицию об Атлантиде», христианского писателя VI векаКозьму Индикоплова. Имя это означает «Человек Космоса, который плавал в Индию», а его сочинение «Христианская топография» представляет собой библейский комментарий ко всему Космосу. Свидетельства об Атлантиде находятся в финальной книге (XII, 2-8) этого сочинения и помещены в контекстбиблейского Потопа. По Козьме, предание о Потопе известнохалдеям, но не грекам, за исключением одного философа Тимея. Со ссылкой на Тимея говорится, что Атлантида находилась в океане к западу отГадейры, а затем оттуда пришли «десять царей с потусторонней земли», завоевав Европу и Азию, но были разбиты афинянами. Далее остров был поглощён водами по повелению Бога. Козьма ссылается также на Платона, Аристотеля и комментарий Прокла, делая вывод, что Тимей «переиначил» Логос Моисея, поменял местами Восток и Запад, а десять царей Атлантиды трактуются как десятьколен Израилевых. Индикоплов с уважением высказывался о халдейских и египетских историках, заявляя, что греки появились позже и «поздно научились писать». Отсутствие в греческих сочинениях событий библейской истории объясняется тем, что, проживая далеко от Иудеи и Египта, греки «не заметили этих событий, потому что никак в них не участвовали, не видели и не слышали. Вот почему они не верили в божественное Писание». Лишьапостолы, совершив чудеса, заставили греков уверовать, но это «малая вера». «И поэтому справедливо, что один египтянин по имени Соломон сказал Платону: греки — всегда дети; грек никогда не станет стариком, и у вас нет никакого учения, убелённого сединой времени». Здесь очевидно, что Козьма перепутал жреца иСоломона, и Солона с Платоном. Это же искажение имеется уЕвсевия Кесарийского в «Хронике» (I, 3-4) и в «Приготовлении к Евангелию» (X, 4,19). Наконец, Козьма определяет историю нападения атлантов на Афины как «явную выдумку»^[41].

Всредневековой Европе, культура которой основывалась налатинском языке, существовал частичный перевод «Тимея», выполненный ещё IV векеХалкидием, но в целом Атлантида находилась на периферии философской мысли^{[Комм. 6]}. Насредневековых картах, где указывались разнообразные мифические земли, Атлантида отсутствует, хотя вКаталонском атласе (1375) или накарте фра Мауро (1459) обозначено царствоПресвитера Иоанна и даже место, где объявитсяАнтихрист. Вновь интерес к Атлантиде возник, когдаМарсилио Фичино перевёл платоновский корпус (1485 год), в составе которого находился и «Критий», написав в комментарии, что предание об острове истинно в платоновском смысле слова, то есть не даёт возможности нанести землю Атланта на карту.Христофор Колумб, как это известно со слов его сына, платоновской Атлантидой не интересовался, однако ассоциация с открытым Новым Светом возникла почти мгновенно (впервые в посланииПьетро Мартире д’Ангьера от 1 ноября 1493 года). В XVI веке восприятие Нового Света шло в русле сразу двух концептуальных традиций: греко-римской и библейской; последняя представала как носительница божественной истины. Синтез их осуществил в 1527 году епископЧьяпасаБартоломе де Лас Касас, заявив, что, по крайней мере, часть описанного Платоном материка избежала уничтожения и была открыта европейцами.Джироламо Фракасторо в поэме осифилисе 1530 года использовал собственное переложение «Тимея»: индейский жрец поведал испанским завоевателям, что аборигены являются атлантами, на которых пал божественный гнев — сначала была затоплена Атлантида, а затем на выживших обрушились недуги. У Фракасторо наиболее примечательно полное отсутствие христианского элемента, все описания помещены в контекст античных и индейских мифов. Параллельноконкистадоры попытались включить индейцев в число потомковНоя, «дабы признать в них людей». Даже Христофор Колумб, направляясь в Азию, взял на борт еврея-переводчика, рассчитывая найти потомковзатерянного колена Израилева. Далее миф о десяти пропавших коленах был легко отождествлён с платоновской Атлантидой: в 1578 годуЭтьенн выпустил корпус Платона в переводе на латыньЖана де Серра, в комментарии к которому говорилось, что Атлантида — это допотопный мир^[44].

Наибольший интерес к Атлантиде возник в морских державах XVI века, претендовавших на колонизацию Нового Света.В АнглииГилберт при обосновании достижения Китая поСеверо-Западному проходу прямо заявил, что «Атлантида теперь называется Америкой и была всегда известна как остров», хотя часть её погрузилась в море.Джон Ди также предпочитал название «Атлантида» названию «Америка» или «Вест-Индия» (и, будучиренессансным магом, вызывал духов из Атлантиды^[45]).Хаклюйт утверждал, что Платон «определённо описал Вест-Индию» и что в классической древности уже имелось «некоторого рода неясное представление и несовершенные сведения» о Новом Свете^[46]. В Испании при двореКарла V иФилиппа II прошло несколько дискуссий о Новом Свете, его обитателях и их происхождении. Первым испанскимисториографом икосмографом, который прямо цитировал «Тимей» и «Критий», оказалсяФрансиско Лопес де Гомара, в «Общей истории Индий» (1552) также отождествивший Америку и Атлантиду, не заботясь вопросом согласования реальности и мифа. В частности, он ссылался на то, что вязыке науа кореньатль означал «воду». РанееГонсало Фернандес де Овьедо в «Общей и естественной истории Индий» (1535) отождествилАнтильские и мифические Гесперидские острова, что являлось обоснованием прав Испании на эти земли. Наиболее крайнюю позицию занялнидерландский врач и гуманист на испанской службеГоропиус Беканус (Ян ван Горп), в трактате «Испаника», опубликованном посмертно в 1580 году. Беканус отождествил библейскийФарсис и геродотовскийТартесс, расположенный на территории Испании, со столицей Атлантиды, основанной братьями Атлантом-Тартессом иУлиссом-Геспером, которые также являются внукамиИафета. Короли Испании являются наследниками Атланта, имея тем самым права на Африку и Америку. Также иПедро Сармьенто де Гамбоа в своей «Общей истории, называемой Индика» (1572) указывал, что Атлантида-Америка принадлежит королю Филиппу II по божественному праву. В 1589 году вышла «Естественная и нравственная история западных Индий»Хосе де Акосты, одного из основателей научнойэтнографии, который отделил миф об Атлантиде от мифа о десяти коленах Израилевых^{[Комм. 7]}. Последователем метода Акосты явилсяМишель де Монтень, который в книге 1 «Опытов» (глава XXXI), не отрицая возможности изменений ландшафта под действием морских потопов, сомневался в отождествлении Атлантиды и Америки, ибо «открытия мореплавателей нашего времени с точностью установили, что это не остров, но материк, примыкающий… к землям, расположенным у того и другого полюса…»^[48].

После кончиныФрэнсиса Бэкона был опубликован его неоконченный текст «Новая Атлантида» (1627). По жанру этоутопия, автор-рассказчик которой, путешествуя по Южному морю изПеру вКитай, попадает на остров Бенсалем, где существует сообщество учёных, «нечто вродеАлександрийского музея». По мнениюП. Видаля-Наке, если отвлечься от многочисленных деталей повествования, окажется, что миф Бэкона ближе к платоновскому, чем у любого из его современников, «как если бы империализм атлантов и афинян был преобразован в исследовательский центр»^{[49][Комм. 8]}. Первую карту Атлантиды представил знаменитыйучёный-полиматАфанасий Кирхер в трактате «Подземный мир» 1664 года, в котором выдвинул предположение, что остатками Атлантиды являютсяКанарские острова, а потомками атлантов —гуанчи^[52]. Карта Кирхера своей кажущейся правдоподобностью привела к созданию малого мифа о расположении Атлантиды посреди Атлантики, а также привело к отождествлению гибели Атлантиды и библейского Потопа^[53].

Параллельно в XVII веке миф об Атлантиде трансформировался под воздействием начавшейсянаучной революции, одновременно приобретая националистические черты. Ярчайшим примером такой трансформации является «Атлантика» (лат. Atlantica sive Manheim, vero Japheti posterorum sedes ac patria «Атлантика, или Род человеческий, истинное обиталище и страна потомковИафета»)Олафа Рудбека. Ещё современники отмечали, что Рудбек предпринял синтез платоновского мифа не с Библией, а с «Эддой». Таким образом, Атлантида Рудбека располагалась вШвеции, а её столица — вУппсале. Для доказательства Рудбеку потребовалось разобрать истоки всех народов Европы и Азии и источник всех их древних традиций. Рудбек попытался обосновать, что Атлантида — это родина потомков Иафета, сына Ноя,руны предшествуютфиникийским и греческим буквам, и категорически отвергал авторитет Геродота, ибо греческий историк отказывал северным народам в цивилизованности и цивилизаторской миссии. Метод Рудбека Пьер Видаль-Наке описывал так: «Парадокс состоит в том, что историю Атлантиды мы знаем от Платона, но при этом выясняется, что греки лгали нам, не переставая. В конечном итоге, хотел того Рудбек или нет, но он всё-таки заменил Израиль Атлантидой в роли избранного народа». Успех «Атлантики» в Европе был связан и с авторитетом Рудбека как последователяКоперника иДекарта, ботаника и физиолога, и также с политическим доминированием Швеции в конце XVII века, что делало трактат удобным обоснованием национального мифа шведов, «готского национализма»^[54]. П. Видаль-Наке также отмечал, что в течение XV—XVII веков, когда миф об Атлантиде вернулся в западную общественную мысль, обращавшиеся к этой тематике авторы оставались христианами, которые пыталисьСвященное Предание и Библию (ось мировой истории) соединить с «деяниями потомков Атланта», подчас самым причудливым образом. Использование античной мифологии позволяло «играть» на двойственностисакрального и профанного миров или ихизоморфизме, ибо игра с мифологией не была в глазах христианского духовенства «кощунством или изменой»^[55].

В XVIII веке сюжет об Атлантиде рассматривался в прежнем контексте исследования единства религиозной истории человечества. В 1680 году епископПьер-Даниэль Юэ опубликовал трактат «Demonstratio Evangelica», в котором попытался показать единство Священного предания, в том числе то, что античная мифология являлась искажением Откровения. Юэ упоминал и об Атлантиде, используя примерно ту же аргументацию, что и Франсиско де Гомара, именуя мексиканцев наследниками атлантов. Как отмечал П. Видаль-Наке, толкование мифа об Атлантиде окончательно перестало быть предметом историографии иливысокой критики, оставшись целиком в сферегнозиса; то есть произвольный текст (в том числе «Критий» илиОткровение Иоанна Богослова) становился объектом дешифровки и извлечения некой глубоко сокрытой тайны^[57]. Последователи Юэ часто упоминали о еврейском влиянии на мысль Платона, из чего делался вывод, что под образом Атлантиды следует пониматьПалестину. В сочинении адвоката Клода Оливье, вышедшем в 1726 году, говорится, что «Солон беседовал с египетскими жрецами об истории евреев и Мексики», а разделение Атлантиды на десять частей соответствует числу заиорданных колен Израилевых, известных египтянам. ВГермании иСкандинавии подобный подход сливался с нордическим мифом Рудбека, где пасторШарбау^[нем.] изЛюбека в 1731 году в своём трактатеObservationes sacrae quibus varia Sacri Codicis utriusque foederis loca illustrantur ссылался на Оливье. Шведские священникиЭврениус^[швед.] иБэр^[швед.] активно полемизировали по вопросу об Атлантиде в 1750-е годы, причём Бэр, писавший по-французски и служивший в посольстве Швеции во Франции, стал объектом критикиДидро. Аргументацию Бэра использовал в полемике с Вольтером аббатЖак Жюль Бонно^[англ.], также утверждавший, что атлантические пассажи Платона являлись искажением слов Моисея и Атлантида сводится к «ряженой Иудее». В последующей полемике клириков с энциклопедистами подобные аргументы повторялись многократно и остались действенными и в XX веке, вфундаменталистских кругах США и Израиля, как иудейских, так и протестантских. Миф об Атлантиде мог использоваться и в политическом контексте, как у апологетов объединения Италии. Так, в трудах графаДжан Ринальдо Карли (1720—1795) народы Италии являются одновременно наследниками Атлантиды и всей античной культуры. Оригинальность построениям Карли придаёт то, что граф доказывал, что ещё до появленияэтрусков древние италийцы сообщались как с Грецией, так и с Америкой-Атлантидой. БожествоЯнус провозглашалось древним царём-завоевателем, пришедшим из Атлантиды, наследникомСатурна. Граф Карли заявил, что потоп, погубивший Атлантиду, не может быть потопомКниги Бытия, а также отвергал любые сообщения Геродота на том основании, что тот «вообще не знал Европы». Несмотря на то, что логика Карли полностью повторяет построения Рудбека, нордическая версия шведа подвергается жесточайшей критике^[58].

Французские просветители, не исключаяВольтера,Фрере^[англ.] илиД’Анвиля, однозначно считали платоновские писания об Атлантиде философским мифом, «размышлениями скорее блистательными, чем правдоподобными». Впрочем, Вольтер был склонен отождествлять Атлантиду сМадейрой^[59]. Как отмечал П. Видаль-Наке, первым из просветителей, «понявшим то, что никто не понимал со времен Платона: Атлантида была маскировкой для империалистических, морских Афин», оказался придворныйантикварСардинского короляДжузеппе Бартоли^[фр.]. Указанная идея прозвучала в опубликованной по-французски вСтокгольме «Речи, которую Его Величество король Швеции произнёс на открытиириксдага на шведском, переведенной на французский и на итальянский стихами, с опытом по историческому истолкованию, которое Платон дал своей Атлантиде и которое до настоящего времени не принималось в расчёт». Однако Бартоли слишком опередил свою эпоху: современники насмехались над ним, не осознавая, что «необходимо политическое толкование мифа, созданного Платоном, и для того, чтобы его понять, необходимо сперва прочестьФукидида»^[60].

«Водоразделом» в историко-филологическом изучении текстов Платона стал 1841 год, когда французский эллинистТома-Анри Мартэн^[фр.] выпустил в свет монографию «Études sur le Timée de Platon», удостоенную премииФранцузской академии. Осуществив перевод трактата, Мартэн целую главу посвятил анализу различных свидетельств в пользу историчности Атлантиды. Результатом стал вывод об отсутствии греческого предания об Атлантиде, существовавшего до Платона. В 1860 году немецкий филолог-классикФранц Зуземиль^[англ.] впервые доказал, что платоновские ссылки на египетское предание — литературная фикция. К началу XX века литературная природа платоновского мифа была полностью установлена в трудах немецких антиковедовЭрвина Роде иУльриха фон Виламовица-Мёллердорфа^[61][62].

Ещё в середине XVIII века по мере пересмотра библейской картины естественной истории, в частности продолжительностигеологической истории, гипотеза Атлантиды могла использоваться в рамках полемики стеологами. Знаменитый натуралистЖорж Бюффон располагал Атлантиду близПиренейского полуострова и Западной Африки, утверждая, что после затопления острова океанские воды прорвалиГибралтарский пролив и образовалиСредиземное море. Аналогичную гипотезу выдвинул геологЖан-Батист Бори де Сен-Венсан, опубликовавший карту, реконструирующую древний континент в области архипелаговМадейра,Канарского иАзорского. Гибель Атлантиды, согласно его утверждению, имела в основе вулканические явления. Впрочем, в научном наследии серьёзных учёных-естественников гипотеза Атлантиды имела малое значение. С начала XIX века, по мере открытия и начала археологического исследования доколумбовых культур Америки, идея Атлантиды (так же, как и десяти колен Израилевых) сильно прогрессировала в среде первыхиндеанистов.Томас Джефферсон, один изотцов-основателей США, проведя раскопкидревних кургановВиргинии, пришёл к выводу, что их насыпали коренные американцы, но его рациональная позиция не была характерна для той эпохи^{[63][Комм. 9]}.

Фламандский миссионерШарль-Этьен Брассёр де Бурбур, служивший сначала вКанаде, а затем вМексике иГватемале, известен изучением эпосакиче, а также как первооткрыватель ряда исторических источников первостепенной важности. Именно Брассёр де Бурбур обнаружил вМадриде сокращённую копию рукописи епископа ЮкатанаДиего де Ланда (в свою очередь, одного из пионеров «теории» еврейского происхождения индейцев), содержащую ключ к дешифровкеписьменности майя. В 1864 году Брассёр де Бурбур, опираясь на труды де Ланда и собственные полевые исследования, попытался «перевести»Мадридский кодекс, точнее одну из известных в то время его частей, так называемую «Рукопись Троано». В результате вместо жреческого требника, руководства по гаданию и астрологического альманаха у аббата получился полубессвязныйэпос о катастрофе, извержении вулкана и гибели целой страны — праматери всех важнейших культур по обе стороны Атлантического океана. Брассёр утверждал, что названием погибшей страны было не Атлантида, а «Му» (П. Джордан иронически комментировал, что аббат «запустил ещё одного долгоживущего экзота в среду „альтернативной археологии“»). Спекуляции Брассёра де Бурбура на тему Атлантиды были развиты фотографом и путешественникомОгюстом Ле Плонжоном, в «переводе» которого Мадридского кодекса появилась «Земля Му», уничтоженная за одну ночь вулканических извержений ицунами вместе с 64 миллионами её обитателей «за восемь тысяч лет до создания рукописи», хранящейся в Мадриде. В собственной версии истории Ле Плонжона появился романтический сюжет о царице Му и принце Акохе. Царица Му правила в колонии атлантов наЮкатане, но была принуждена бежать в другую колонию в Египет, где стала известна под именемИсиды и воздвиглаСфинкса в память о своём убиенном супруге. Среди прочих экзотических утверждений Ле Плонжона содержалось и то, что древниемайя как потомки атлантов создалиэлектрический телеграф иметрическую систему, а также иерархиюмасонства. Иными словами, Ле Плонжон окончательно оторвался отмейнстримной науки своего времени, оказавшись в сфереоккультизма^{[65][66][67][68]}.

Во второй половине XIX века начались систематическиеокеанографические исследования, первоначально в связи с протяжкойтрансатлантического телеграфного кабеля. Работы по его прокладке не обнаружили на дне Атлантики никакого затонувшего континента, что способствовало интересу апологетов затонувшего континента кгиперборейской тематике^[69].

По определению множества критиков и исследователей, создателем дисциплины «атлантологии» или, по крайней мере, наиболее авторитетным автором среди атлантологов, претендующих на научность аргументации и изложения, является американский политикИгнатиус Доннелли, опубликовавший свой труд «Атлантида: мир до потопа» в 1882 году^[70][71][72]. По определениюЛайона Спрэг де Кампа, именно Доннелли превратил атлантологию «в популярный культ»^[73], одновременно представив своего рода «центристский взгляд на Атлантиду», равноудалённый как отоккультизма, так и от строгой науки. Большинство авторов книг об Атлантиде, которые претендуют на наукообразность, фактически повторяют взгляды Доннелли и черпали у него материал^[74]. АрхеологКеннет Федер именовал книги Доннелли (ещё «Рагнарок» 1883 года) важнейшими для культа Атлантиды после диалогов самого Платона^[75].

Метод Доннелли может быть обозначен как «синкретизм», то есть для «доказательства» существования Атлантиды использовались любые мыслимые сведения из любой области знания. В частности, именно американский политик заявил, что потоп, упоминаемый в Библии, у американских индейцев и у Платона — это одно и то же явление, стихийное бедствие, поразившее в одно и то же время Америку и Ближний Восток. Боги греков и финикийцев — это цари Атлантиды, получившие в разных культурах имя «семитов» или «ариев»^[76]. Для манеры изложения Доннелли чрезвычайно важным является противопоставление «цивилизации» и «варварства»: эти термины обозначают полярные состояния человеческого бытия. «Внезапное» появление цивилизации в разных регионах земного шара объясняется тем, чтоДревний Египет,Древняя Ирландия,Тартесс идолина Миссисипи были колониями атлантов, а их жрецы-«арии» сделались учителями всего мира. Согласно П. Видалю-Наке, Доннелли повторял логику авторов XVIII века, писавших о возникновении цивилизации, однако американец являлся свидетелемвеликих колониальных захватов и оперировал понятием единой великой атлантической цивилизации^[77]. В известной степени его можно признать приверженцемдиффузионизма, так как Доннелли утверждал, что великие изобретения не могли быть повторены случайным образом в разных культурах («Если так, тогда все дикари должны были изобрестибумеранг, у всех дикарей были бы гончарные изделия, луки и стрелы,пращи, палатки иканоэ»). Таким образом, доказательством существования Атлантиды является наличие у культур обоих побережий Атлантического океана пирамид, погребальных курганов и иных сходных элементов культуры и искусства. Доннелли даже пытался использовать «алфавит де Ланда», чтобы доказать, что письменность древних майя привела к возникновению латинского алфавита. В этом он был последователем Ле Плонжона и так же заявлял, что мифы Старого Света являлись отражением древней истории Атлантиды, царями которой былиПосейдон,Тор,Мелькарт,титаны ифоморы. Повторял он Ле Плонжона и в том, что «треть языка майя — это греческий язык». Мифы о древнейшем раезолотого века во всех мифологиях — это также память об Атлантиде^[78][79]. То есть Доннелли создал текст, «маскирующийся» подпозитивистскую историю XIX века, хотя в своей основе не имел ничего общего с исторической наукой и наукой вообще^{[80][Комм. 10]}. Концепция Доннелли о столкновении Земли с кометой как причиневсемирного потопа через полвека стала основой ученияИммануила Великовского^{[83][Комм. 11]}. Согласно К. Федеру, сам Доннелли понимал, что простого сопоставления древних культур и поиска очевидных сходств и параллелей в их достижениях недостаточно для убедительной аргументации, и возлагал надежду на прогресс археологии в будущем^[85].

Доннелли фактически заложил тенденцию крационализации мифа об Атлантиде и многочисленным попыткам соединить его с достижениями науки. Французские географы и геологи примерно в одно время с И. Доннелли начали разработку африканского источника платоновского мифа и попытки обосновать локализацию исторически существовавшей Атлантиды в Северной Африке.Этьен-Феликс Берлиу^[фр.] в 1883 году опубликовал работу, в которой доказывал, что горный массивАтласа в древности был со всех сторон окружён морем. Свою задачу он формулировал как рационализацию загадки затонувшего острова, которая «убрала бы Атлантиду из области химер». Именно эта концепция легла в основу романа «Атлантида»Пьера Бенуа, вышедшего в 1919 году. Немецкие антропологи и археологи также попытались «отыскать» Атлантиду в Африке:Пауль Борхардт^[англ.] в Тунисе, аЛео Фробениус в устьяхНигера иКонго^[81].

По мере развития научногоантиковедения иклассической археологии, в середине XIX века появилось несколько гипотез, авторы которых пытались отыскать источники платоновского мифа, не слишком отдалённые от цивилизационного ядра Древней Эллады. Одним из первых оказался русский путешественник, в будущемминистр народного просвещения и академикA. C. Норов, который в 1834—1835 годах посетил Египет и Святую Землю. В еготравелогах («Путешествие по Святой Земле в 1835 году» и «Путешествие ксеми церквам, упоминаемым вАпокалипсисе») представлена отдельная глава об Атлантиде; этому же предмету посвящена небольшая книга 1854 года «Исследования об Атлантиде», напечатанная в типографииАкадемии наук. Норов систематически пересказывал платоновский миф по первоисточнику и, вероятно, первым предположил, что вСредиземноморье некогда имелся обширный участок суши междуКипром иСицилией, ныне затопленный, существование которого обосновывал изобильным цитированием античных и арабских авторов. Однако, будучиправославным консерватором, А. С. Норов предпочитал следовать логике протестантских писателей, которые пытались примирить античную мифологию и библейскую картину мира, утверждая, что дешифровать миф Платона можно только на основе Священного Писания, отождествляя платоновские и библейскиетопонимы^[86]. В 1872 году французский химик и популяризатор наукиЛуи Фигюэ^[англ.] впервые предположил, что в основе платоновского мифа лежали смутные воспоминания о разрушении древней средиземноморской цивилизации, и также впервые связал эту катастрофу с извержением вулкана^{[87][Комм. 12]}.

В 1909 году английский историк и археолог Кингдон Фрост выпустил без подписи заметку в газете «Таймс» (19 февраля) под названием «Пропавший континент»^[89], в которой впервые выявил некоторые параллели между платоновским мифом иминойской цивилизацией, что подчёркивалось в редакционном ответе («…если считать, что у истории Платона вообще было какое-то реальное основание, то в свете недавних открытий воспоминания о великом минойском царстве на Крите, сохранившиеся и в его время, могли быть таким основанием»)^[90][91]. После начала раскопок наСанторини в 1939 году греческий археологСпиридон Маринатос впервые обосновал связь упадка цивилизации Древнего Крита и сильнейшего извержения вулкана на островеТира, произошедшего около 1500 года до н. э. При этом Маринатос не выходил за пределы строгой науки, так как его интересовали источники платоновского мифа, и он полагал, что на Платона могли опосредованно воздействовать египетскийсюжет о потерпевшем кораблекрушение и шумерский миф о потопе. Англоязычная версия статьи Маринатоса вышла в 1950 году^[92].

Как отмечал Р. Эллис, истинным автором «средиземноморской теории» явился греческийсейсмологАнгел Галанопулос^[греч.], впервые обратившийся к данной тематике в 1960 году. Утверждая, что «Тимей» и «Критий» содержат вполне реалистический сюжет, Галанопулос, во-первых, отверг Платонову датировку (так как за 9000 лет до н. э. не было ни греков, ни даже древних египтян) и, во-вторых, привязал к извержению на Санторини миф оДевкалионовом потопе. В дальнейшем он также связывал греческие и библейские сюжеты, считая, чтоМинойское извержение вызвалоказни египетские имиф о Фаэтоне. Галанопулос заявил, что все даты и линейные размеры, приведённые у Платона, следует уменьшить в десять раз, что сразу позволит отождествить их с конкретными объектами на Крите и наКикладах. Также Галанопулос придерживался концепции периферийности царств Крита по отношению к Атлантиде-Санторину. Его взгляды повлияли на английского конструктора подводных аппаратов Джеймса Мейвора, который в 1967 году провёл первые подводные исследования на острове Тира, вызвавшие сенсацию по всему миру, так как они совпали с открытиемАкротири. Сенсация вызвала раздражение Маринатоса, который считал шумиху вредной для истинного познанияЭгеидыбронзового века^[93]. Данной тематикой заинтересовался иЖак-Ив Кусто, который на средства греческого правительства в 1975—1976 годах обследовалЭгейское море и придонные отложения острова Тира, в конце концов объявив, что платоновский миф не имеет соответствий с реальностью^[94]. В 2011 году автор сенсационных теорийГэвин Мензис^[англ.] выпустил книгу, в которой, отождествляя Санторин и Крит с Атлантидой, доказывал, чтоминойцы освоили океанское судоходство и не только колонизировалиБританские острова с их месторождениямиолова (и построилиСтоунхендж), но и доставляли медь из регионаОзера Верхнее, первыми из европейцев добравшись до Америки^[95][96][97]. Существовали и иные выкладки: так, геоморфологЭберхард Цанглер^[англ.], опираясь на аргументы антиковедов (в том числе П. Видаль-Наке и П. Джилла), что стилистика повествований об Атлантиде Платона напоминает описания греческих историков, попытался доказать, что под Атлантидой подразумеваласьТроя^[98][99].

Шанталь Фукрие комментировала: «Нет необходимости составлять исчерпывающий перечень… гипотез об Атлантиде, чтобы утверждать, что их множественность во многом связана с развитием археологии в конце [XIX] века»^{[81][Комм. 13]}. АрхеологК. Федер отмечал, что к 2010-м годам археологические раскопки позволяют судить, что эгейская цивилизация не прекратила своего существования и через триста лет после извержения Санторина, а так как «мгновенное уничтожение Атлантиды является ключевым компонентом истории Платона», одно это полностью опровергает эгейскую гипотезу. Крайне маловероятно, что от II тысячелетия до н. э. ко времени Платона сохранились хоть какие-то письменные источники, не говоря об устном предании. Более того, любые попытки сопоставления эгейской цивилизации с описаниями Атлантиды требуют элиминирования существенных деталей в платоновском мифе или изменения ряда параметров. К. Федер попытался построить перечень археологически проверяемых морфологических признаков цивилизации Атлантиды, какой она представала из «Тимея» с «Критием»: размер территории, ландшафт, укрепления, металлургия, животноводство и проч. Таковых признаков в «Тимее» можно выделить шесть, а в «Критии» 47, то есть суммарно 53. При попытке соотнести эти признаки с минойской цивилизацией наблюдалось единственное совпадение, относящееся к царскому дворцу («поразительное по величине и красоте сооружение»), да и то настолько общее, что применимо к любой дворцовой постройке любой культуры. С некоторой натяжкой можно принять ещё три описания из «Крития»; иными словами, платоновские описания более чем на 80 % противоречат действительно существующим признакам цивилизации на Крите и Тире, в очередной раз подтверждая, что описание Атлантиды у Платона — авторский миф, «не история, но притча»^[101]. Специалисты по философии и историософии Платона постоянно подчёркивают, что конкретные детали своего мифа Платон извлёк не из предания и не нуждался в (возможно, существовавших) смутных сведениях о тысячелетней древности минойской цивилизации^{[102][103][104]}.

В 1975 годуИндианский университет в Блумингтоне организовалпанельное обсуждение существования Атлантиды, объединившее специалистов из разных областей знания. Из профессиональных геологов в проекте приняли участиевулканологДороти Виталиано (Геологическая служба США, автор термина «геомифология»^[105]) игеоэколог илимнолог профессорГерберт Райт^[англ.] (Университет Миннесоты), работавший как палеэколог во многих археологических экспедициях^[106]. Д. Виталиано сразу пояснила, что единственным источником сведений об Атлантиде являются диалоги Платона, поэтому решение вопроса, содержится ли в мифе некая точная научная информация, зависит от изначальной позиции исследователя. Позиций в строгом смысле существует всего три: буквалистское восприятие сообщений «Тимея» и «Крития»; выборочное отношение («серьёзное, но не буквальное») к сообщению о катастрофе; историко-филологическое изучение авторского мифа Платона. Представителем первого направления — буквалистского — являлсяИгнатиус Доннелли. Выдвинутые им в обоснование платоновского мифа тезисы об опускании ниже уровня моря и подъёма выше уровня моря массивов суши с точки зрения геологической истории верны, но по отдельности, а не в комплексе. Иными словами, геологически невозможно, чтобы большой остров «погрузился под воду за один день и за одну ночь». Объекты катастрофических вулканических явлений, как древнийСанторин, илиКракатау, по площади не превышают нескольких десятковквадратных миль^[107]. Доннелли впервые использовал в пользу своей аргументации (о расположении Атлантиды посреди одноимённого океана) открытиесрединно-океанического хребта: при неизученности океанского дна в 1880-е годы вполне можно было предполагать, что Азорские или Канарские острова являются высочайшими вершинами затонувшей суши. Однако спустя сто лет можно уверенно исключить существование затонувшего острова или материка существенных размеров посреди любого из океанических бассейнов, а не только Атлантического. Исследования сейсмических волн позволили определить, что материал земной коры, образующий континенты иконтинентальный шельф, отличается от породы, слагающей океанское дно. Атлантический океан образовался около 100 миллионов лет назад вмеловом периоде, а Атлантический срединно-океанический хребет в геологическом отношении является одной из «молодых» глобальных структур, и дно океана продолжает расширяться. Уточнённая концепциялитосферных плит устранила необходимость «сухопутных мостов», являвшихся во времена Доннелли респектабельной гипотезой^[108].

Второй, «выборочный» подход позволяет гораздо более широкий разброс хронологии и локаций. Авторам атлантологических построений второго типа приходится решать, какие сведения из Платона следует считать недостоверными или уточнять.Льюис Спенс, приняв за основу атлантическую версию Доннелли, был вынужден признать огромный срок затопления Атлантиды и то, что Платонов материк окончательно затонул за 9000 лет до Солона, то есть 11 500 лет назад. В результате Спенс рассуждал о двух остатках великого Атлантического материка — «Антилии», затонувшей около 25 000 лет назад (в Вест-Индии), и собственно Атлантиды. Обитателями Атлантиды являлисьпалеолитическиекроманьонцы, некоторые из которых, избежав потопа, положили начало современным европейцам. Спенс же впервые ввёл один из часто используемых постулатов атлантологии: во время ремонта оборванного телеграфного кабеля в 1898 году в 500 милях к северу от Азор с глубины 1700 саженей извлекли осколкибазальта, который признали напоминающим лавыМон-Пеле, то есть данный материал якобы застыл в атмосфере, а не под водой (для образования вулканических пород основную роль играет не давление среды, а скорость охлаждения изверженной массы). Аналогичные аргументы можно применять к огромному диапазону локаций, включая Северную Америку,Цейлон,Крым и так далее^[109]. Эгейская локация является одной из наиболее разработанных в атлантологии, однако и для Крита и Санторина, а также любой точки Средиземноморья применимы те же возражения, что и для Атлантики. Как иронически выразилась Д. Виталиано: «Даже если призвать внеземные силы для объяснения, как большой остров был уничтожен в результате единовременного катаклизма, это не поможет: геолог сможет опознать его остатки». Эгейская гипотеза привлекательна только тем, что имеет под собой и высокоразвитую цивилизацию, и уничтоженный катастрофой остров^[110]. С геологической точки зрения Атлантида существует лишь в платоновском мифе, для объяснений которого не нужна даже эгейская гипотеза^[111].

Герберт Райт также утверждал, что использование геологических аргументов для доказательства существования Атлантиды началось от И. Доннелли. Обычно атлантологи использовали геологическую аргументацию вне контекста, «приводя нелепые аргументы в поддержку любимой версии катастрофического потопа», который точно так же может касатьсяПацифиды или иного затерянного континента. Сам Г. Райт попытался верифицировать атлантологические версии с позиции не опускания в море континентальной коры, а, напротив, катастрофического повышения уровня моря^[112]. Учёный основывался на дате «Тимея», пытаясь сопоставить её с данными реального таяния ледников Северной Америки в концечетвертичного периода. В результате, как и в случае с вулканическими явлениями, не удаётся установить точную синхронизацию, и любая попытка отыскать связь между мифом Платона и предполагаемым сокращением площади ледников около 12 тысяч лет назад будет следствием натяжек или преувеличений^[113].

Историк и филолог-антиковедЕ. Г. Рабинович характеризовала платоновский миф об Атлантиде как яркий пример «контекстуальной беспризорности», поскольку он произвольно включается в любые мыслимые контексты, включая геологические, или так же произвольно из любых контекстов изымается. Впрочем, и сама Атлантида точно так же «беспризорна», ибо помещается в самые разные точки физического универсума^[114].

Рассматривая интеллектуальную историюНового иНовейшего времени, исследовательница Ш. Фукрие отметила, что после начала испанскойКонкисты началась «эпоха веры» в существование Атлантиды, но в последующие XVII—XVIII века интеллектуалы обращались к платоновскому мифу лишь как к теме философствования. Возрождение атлантического мифа в XIX веке теснейшим образом связано с переоткрытием древности, доказательством, что библейскиеАссур,Ниневия иВавилон находились именно там, где располагало их предание. ДалееШлиманом был «подтверждён»гомеровский миф, когда археолог раскопалТрою иМикены, и это активизировало исследование классических археологических памятниковПомпей и Египта. Соответственно, и книга Доннелли завершается твёрдой уверенностью, что всего через сто лет «великие музеи мира будут украшены драгоценностями, статуями, оружием и инструментами из Атлантиды, в то время как все библиотеки мира будут содержать переводы её надписей, тем самым бросая новый свет на всё историческое прошлое человечества»^[81]. Иными словами, рациональная атлантология («доннеллианский диффузионизм») базируется на классическомдарвинизме ипозитивизме, оперируя понятием единой природы видов, у которых можно отыскать первопредка и прародину. Однакодиффузионизм в философском отношении противоположен дарвинизму: этот последний постулирует «непрерывное творение, постоянное улучшение способностей и адаптации живых существ», тогда как диффузионисты оперировали понятиями утраты, деградации ивырождения: эпигоны и «дикари» не способны унаследовать выдающихся достижений первоначального творения. ЛичноДарвин крайне скептически относился ккатастрофизму и роли стихийных бедствий для процесса эволюции: «обычная смена поколений никогда не прерывалась и никакой вселенский катаклизм никогда не потрясал весь мир»^[81].

Теория дрейфа материковА. Вегенера исключила возможность существования неизвестного материка посреди океана. По определению Ш. Фукрие, «Вегенер — анти-Доннелли: в то время как последний воображал, что внезапная катастрофа (гибель Атлантиды) отделила Новый Свет от Старого, первый постулировал, что произошло медленное и постепенное расхождение двух континентальных масс». Атлантология носит все чертыпсевдонауки, эклектически смешивая культурные, мифо-религиозные и научные представления. Отвергаякреационизм, атлантологи, однако, вынуждены постоянно обращаться к теме библейскогоПотопа, так как он служит отправной точкой для «доказательства» существования подобного сюжета во всех мировых культурах. Атлантологи широко используют мотивы циклических катастроф, которые могут инспирироваться самыми разными причинами, как в построенияхГёрбигера (Земля периодически поглощает малые небесные тела или луны) или Великовского (Земля регулярно сталкивается с кометами и астероидами). Обычно атлантологические произведения используют драматические сюжеты, обращены к чувствам читателей и подчёркивают иррациональность изображаемого предмета. АнтропологХосе Имбеллони^[англ.] (Le livre des Atlantides, 1942) был склонен разделять «атлантологию», сохраняющую видимость рациональности, и «атлантизм», базирующийся на фундаментеэзотеризма и оккультизма^[81]; аналогично термин «атлантизм» использовал и Герберт Райт^[113]. Е. Г. Рабинович в 1983 году рассуждала о «присущем нашей эпохе „атлантическом благочестии“», раскрывая это следующим образом. У каждого культурного явления существует аналог или субститут мифологического времени, «нормативное прошлое». Соответственно, тенденция новоевропейской культуры к удалению сакрализованного пространства — Атлантиды — в область малоизвестного или непознаваемого может означать замену конкретного «самоопределения через прошлое» негативным «самоопределением через гипотезу»^[115].

Писатель Пол Джордан рассматривал атлантологию в следующих выражениях: «если бы атлантология никогда не претендовала на статус бо́льший, чем отрасль индустрии развлечений, то было бы мало причин жаловаться на её бесприбыльность». Однако значительная часть авторов, пишущих об Атлантиде, создаёт трактаты, «чрезвычайно утомительные для чтения», которые неизменно завершаются «слабыми выводами», построенными на шатком фундаменте («…неискушённый читатель… в лучшем случае ошибочно примет тяжёлый текст за признак истинной учёности, не обязательно читая внимательно»)^[116]. Занятия атлантологией П. Джордан считал разновидностью одержимого коллекционерства, в котором предметом собирания выступают не «подставки под пивные кружки или фарфоровые изделия из определённой мастерской», а псевдоданные, группируемые в соответствии с некоторой «заветной теорией»^[117]. Трактуя психологический профиль типичного атлантолога, П. Джордан (сам археолог по образованию) приводит примерОгюста Ле Плонжона с его инвективами против университетских американистов XIX века, отвергших происхождениецивилизации майя из Атлантиды. Позиция Ле Плонжона оказалась настолько крайней, что в XX—XXI веках атлантологи редко ссылаются на его труды, впрочем, используя ту же логику обвинений по адресу «официальной науки», адепты которой «ничего не знают о древностях и отказываются узнавать о них что-либо, борясь против новых идей и их носителей»^[118].

ВСССР 1950—1970-х годов возникла ещё одна разновидность атлантологии, лишённая идеологической окраски и основанная насциентистской вере в безграничность научно-техническогопрогресса. В 1956 году на страницах журнала «Техника — молодёжи» (номера с девятого по двенадцатый) прошла дискуссия о том, существовала ли Атлантида. Главным апологетом советской атлантологии стал доктор химических наукН. Ф. Жиров, сторонник атлантической локализации острова или архипелага Атлантида. Первая краткая версия «Атлантиды» Жирова вышла в 1957 году, а в 1964 году была опубликована большая книга, претендующая на всестороннее рассмотрение проблемы. Н. Жиров привлёк большой материал по геологии, географии,геофизике иокеанологии, книга богато иллюстрирована картами, схемами и графиками. Претендуя на создание новой науки, автор рассмотрел только для Европы и Средиземноморья 9 морских и 16 континентальных локализаций Атлантиды, лично отдавая предпочтение азорскому варианту^[119][120]. В рецензии на первый (краткий) вариант книги Н. Ф. Жирова историк-майянистЮ. В. Кнорозов сразу же обозначил «атлантологию» как псевдонаучную дисциплину, наиболее видным пропагандистом которой в СССР является как раз Жиров. Рассматривая его аргументацию, Ю. Кнорозов отмечал крайнюю неравноценность источников, используемых Н. Жировым, в первую очередь из-за ссылок на устаревшие или фантастические теории авторов XIX века. Геологическая аргументация не вызывает протестов, и вполне вероятно, что «в Атлантическом океане был материк и этот материк погиб сравнительно недавно. Однако до сих пор подобных доказательств не обнаружено». Между тем, Н. Ф. Жиров использует любые аргументы в пользу того, что в диалогах Платона «Тимей» и «Критий» описан именно этот предполагаемый материк. Кнорозов указывает, что Н. Жиров дезориентирует своих читателей, утверждая, что «Критий» специально посвящён преданию об Атлантиде. Напротив, Платона «как философа чрезвычайно интересовал вопрос о наилучшем государственном устройстве, которое обеспечивало бы внутреннее благоденствие и давало возможность успешно противостоять врагам», и взгляды мыслителя на государство изложены в трёх примыкающих друг к другу текстах «Государства», «Тимея» и «Крития». То есть в античной традиции вообще не существовало исторического предания об Атлантиде, хотя Платон и мог иметь «какие-то смутные сведения о минойской державе». При этом Н. Ф. Жиров вообще не подвергает платоновские диалоги критике, игнорируя имеющиеся комментарии к ним: отбрасывая баснословную древность Афин, он в неприкосновенности оставляет все сообщения Платона об атлантах. Сильное раздражение американиста вызвали ссылки Н. Ф. Жирова на предания овсемирном потопе у американских индейцев, в которых цитируются совершенно фантастические «переводы» Ле Плонжона. Множество иных ошибок содержится в ссылках на похоронный ритуалиндейцев майя и другие культурные традиции. В методологическом отношении атлантологи являются приверженцами выведения всех цивилизаций из одного центра, как, например,панвавилонисты^[121]. В статье «Смелая научная мысль» археологА. А. Формозов рассматривал деятельность энтузиастов атлантологов, криптозоологов, уфологов и прочих как проявление дилетантизма, даже если адепты псевдонауки являлись в своей области выдающимися учёными, как, например,Б. Ф. Поршнев. Сомнительность построений Н. Ф. Жирова о возможности единовременного катастрофического погружения обширного участка суши под воду была продемонстрирована во время дискуссии 1965—1966 годов на страницах журнала «Земля и Вселенная». Сам А. Формозов, не считая себя компетентным в вопросах геологии, сосредоточился на использовании Н. Жировым исторических источников. Важнейшей особенностью методологии Н. Ф. Жирова стало то, что в книге 1964 года он отказался от всех платоновских сообщений (включая высокоразвитую цивилизацию XI тысячелетия до нашей эры), за исключением предания о погрузившейся в воды морские Атлантиде. «Научным такой подход никак не назовёшь»^[122].

Вплоть до начала 1980-х годов коллеги и последователи Жирова —А. Кондратов,И. Резанов, А. Рыбин, Е. Андреева — активно публиковались в журналах «Вокруг света», «Земля и Вселенная», «Знание — сила», «Наука и жизнь», «Природа» и в альманахе «На суше и на море», выпускали научно-популярные книги на тему атлантологии^[123]. Энтузиазм части советского научного сообщества оказался столь велик, что в план океанографических исследований на судне «Академик Мстислав Келдыш» в 1981 и 1984 годах оказались включены и исследования наподводной горе Ампер в 300 милях к западу отГибралтара, где были обнаружены некие структуры, которые могли быть приняты за руины. В экспедициях участвовал геофизикА. М. Городницкий, который, несмотря на искреннюю веру в существование Атлантиды, лично определил, что обнаруженные «стены» являются естественными образованиями^[120]. На волне распада СССР Россию захлестнула волна «атлантомании», которая совершенно не структурирована и основные течения в которой можно выделять лишь условно^{[124][125][Комм. 14]}.

По мнению П. Видаля-Наке, «основателем религииоккультизма» (так называемой «Традиции») во Франции явилсяФабр д’Оливе, хотя и не претендуя наоткровение, поскольку считал себя адептомпримордиальной науки, «существовавшей на заре веков»^[129]. Впервые тема Атлантиды появилась в журнальной статье Фабра, опубликованной 26 мая 1797 года в журнале «Невидимое»; по форме это был научно-фантастический рассказ, который П. Видаль-Наке сравнивал с циклом обОснованииА. Азимова. Эта же тематика неоднократно представала в других текстах Фабра, где причудливо смешивались Атлантида и размышления о древнееврейской истории. В трактате «Восстановленныйдревнееврейский язык» (1815) Фабр пытался доказать, что подлинный смысливрита был забыт ещё ко времениВавилонского пленения; реконструированный им библейский язык идентиченегипетскому, и это является основой принципиально иной интерпретацииКниги Бытия. В романе «Письма к Софи» Фабр описалАдама как сына главного жреца Нептуна по имениЭлоим, влюблённого в жрицу Венеры Эвену (Еву). Влюблённые смогли воссоединиться только после потопа и гибели Атлантиды, когда Адам и Эвена переселились наКавказ, откуда пошли все древние народы. В воображении Фабра существовало три древнейших расы: атланты явились изобретателями земледелия, пери — создателями религии, аскифы открыли войну. Атланты в последующей мифологии человечества предстали как боги, пери — как духи, и скифы — как гиганты. Наследниками атлантов являютсяевреи, пери —китайцы, скифов —кельты. Смешение народов тоже дало свои плоды: атланты и пери породили торговцев, а союз скифов и атлантов —пеласгов и греко-римскую цивилизацию; соединение скифов и пери породилоарийцев. В книге «История человеческого рода» Фабр несколько изменил сценарий, однако применяя тот же метод: соединяя «священные писания разных народов». В «Истории» описан конфликт между белой и чёрными расами, причём атланты («учители вселенной») чёрные и их прародина в южном полушарии. Прародина скифов-кельтов — Север, им удалось одолеть южан, заимствовав письменность. По мысли Фабра, западная письменность извращённая, ибоарабы,финикийцы и евреи писали справа налево, по ходу солнца в Южном полушарии. Именно атланты создали учение о Едином, то естьмонотеизм. Своего рода «реактором культуры», местом слияния и важнейших изменений представал Египет — последняя страна, остававшаяся под властью атлантов. В описании хода мировых перемен Фабр был непоследователен: например, атланты предстают и как «южная» (australe) раса, и как «южанская» (sudéenne), причём древнейшая раса, населявшая Атлантиду, — красная. Атлантида — это Америка, но простирающаяся гораздо дальше к Южному полюсу. Фабр также своеобразно истолковал сюжет оМоисее: воспитанный в Египте пророк бежал вЭфиопию, где и встретил кельто-атлантов — евреев, жрецом которых он стал. ТестьИофор даже передал ему «несколько гороскопических книг, касающихся атлантов». Моисей, как иОрфей и Фоэ (Фабр именовалБудду по-китайски), является одним из трёх величайших реформаторов своей эпохи, и его миссия была самой ограниченной: сохранить древнейшиекосмогонические принципы. Благодаря катастрофе Атлантиды из вод поднялась Европа — обитель бореальной, северной расы^[130].

«Присвоение» мифа об Атлантиде совершила основательницаТеософского обществаЕ. П. Блаватская, основываясь на сочинениях И. Доннелли иЛ. Жаколио. В 1888 году изложение мифа Блаватской вошло во второй том «Тайной доктрины». Ш. Фукрие характеризовала это сочинение как «неудобоваримый сборник», в котором перемешаны «буддизм,реинкарнация и морализаторство». Тем не менее учение Блаватской об Атлантиде быстро распространялось по миру, в Германии будучи усвоеноРудольфом Штейнером^[131]. Английские последователи Блаватской стали создавать собственные атлантологические труды — в частности, уже в 1896 году вышла «История Атлантиды»Скотт-Эллиота. Для теософских атлантологов характерен «ориентальный разворот», то есть доисторическая Атлантида носила черты восточной цивилизации, и «источники», на которые ссылалась Блаватская, якобы сохранились в Индии иТибете. По словам Ш. Фукрие, Блаватская, «как добрая фея», заново открыла Атлантиду, соединив восточную экзотику, воззрения Доннелли на Древнюю Америку и платоновский миф. Мифология Блаватской грандиозна, начинаясь от первой катастрофы 800 000 лет назад; возглашается, что изначальная Атлантида служила мостом между Старым и Новым Светом, соединяя такжеГиперборею иЛемурию. Космогонию Блаватской и учение о сменепяти коренных рас воспроизводил Скотт-Эллиот, именно он стал называть столицу атлантов «Городом ста золотых врат»; учение о смене рас и название города, борьбу чёрных и белых, оккультное умение атлантов извлекать жизненную силу семян растений сильно повлияло на авторский мифАлексея Толстого, использованный в «Аэлите»^[81][132]. И Блаватская, и Скотт-Эллиот претендовали на истинность своих утверждений об Атлантиде, заявляя, что предлагают не реконструкцию, а результаты контакта с высшими духовными сущностями:ясновидение позволяет войти в контакт с прошлым Земли ещё до появления человека или с «более близкими событиями и с подлинными рассказами о них современников, которые были искажены историками, по недостатку серьёзности или из любви всё извращать»^[133]. В целом рассуждения теософов об Атлантиде причудливы, комбинируя существовавшие в XIX веке представления, в частности о близости древнегреческого языка и языка древних майя^[132]. Хотя столица Атлантиды — Посейдонис (это название неверно приписано самому Платону) — описана по «Тимею» и «Критию», У. Скотт-Эллиот заявил, что атланты использовали летающие машины, в том числе и в военных целях. Звучание языка атлантов у него приближено к мексиканскому, и гораздо чаще он обращался к памяти не о древних греках, а древнихтольтеках. Завершается «История Атлантиды» панегириком пятой и последней расе —арийской. В XX веке миф Блаватской — Скотт-Эллиота широко используют как «структурообразующий» мистические писателиКолин Уилсон и Рэнд Флем-Ат^[72].

Среди мистических истолкований Атлантиды выделялся мифРене Генона, основанный наиндуистских представлениях о смене исторических эпох. В эссе «Атлантида и Гиперборея» (1929) Генон выделял два источника культурной традиции современного человечества: частично из гиперборейского центра («полярная традиция»), а частично из Атлантиды («солярная традиция»). К первому будто бы восходят корни индуизма, а ко второй — религии Древнего Египта и доколумбовой Америки. Впрочем, философа больше интересовала символика, а не проблемы возникновения человечества. Из косвенных упоминанийВ. Шнирельман выводил, что Р. Генон, подобно Е. Блаватской, представлял древнейших предков людей нематериальными существами^[134].

Изредка цивилизация-праматерь помещалась не в Атлантиду и погибший материк рассматривался как её колония. Традицию заложил тот же Скотт-Эллиот, опубликовав в 1904 году «Потерянную Лемурию». Английский оккультистДжеймс Чёрчвард в 1926 году выпустил книгу «Затерянный континент Му», в которой данным термином обозначал всё ту же Лемурию, в функциональном смысле являющуюся «матрицей» мировой культуры.Му Чёрчварда располагалось на просторахТихого океана от 30° южной до 30° северной широты; именно здесь за пятьдесят тысяч лет до наших дней возникла цивилизация, превосходящая нашу собственную. Её следами являютсямоаиострова Пасхи. В опубликованных позднее книгах Атлантида называется колонией и наследницей Му^{[Комм. 15]}. Если Блаватская ссылалась на телепатический контакт с высшимимахатмами, то Чёрчвард объявил, что обнаружил подлинные таблички из Му, сохранённые в одном из индийских монастырей. Как отмечал П. Джордан, теория Чёрчварда интересна в том отношении, что являлась инверсией идеологии колониализма. Он в предельно откровенном виде рассматривал всю мировую историю как беспрерывную деградацию, заявляя, что «дикость вышла из цивилизации, а не цивилизация из дикости» и «дикарь, предоставленный самому себе, не поднимется никогда». Явно описана и идея «прекрасных собой суперменов, господствующих над низшими расами и несущих цивилизацию по всему миру»^[138][139]. В середине XX века большой популярностью пользовались образы Атлантиды из лекций целителя и экстрасенсаЭдгара Кейси, в представлении которого атланты пользовалисьавтожирами,подводными лодками,лифтами,телефонами,радио,фотографией (Кейси сам был фотографом),телевидением, даже каким-то подобиемлазеров иядерной энергии^[140][141]. П. Джордан, комментируя эти пассажи, язвительно замечал, что столь высокоразвитая цивилизация почему-то «оставила своих колонистов в Египте на уровне примитивного аграрного строя». Данное явление характерно для всех визионерских образов сверхцивилизаций прошлого: на них переносится примерно тот же уровень техники, о котором осведомлен «человек с улицы». Сам Кейси широко пользовался образами Атлантиды в своей деятельности: например, многие его пациенты оказывались «реинкарнациями атлантов». В 1926—1927 годах он оказался у истоков поиска остатков Атлантиды на атоллеБимини^[142].

Оккультно-эзотерическая «атлантомания» рубежа XIX—XX веков оказалась существенным стимулом для культуры русскогоСеребряного века.Теософия как реакция на господствовавший тогда в общественном сознаниипозитивизм иматериализм дала большой резонанс именно в артистической среде. Миф Атлантиды широко использовался в литературных исканияхК. Бальмонта,В. Брюсова,М. Волошина. Миф русского Серебряного века носил космологический иэсхатологический характер. Так, М. Волошин в программном стихотворении «Lutetia Parisiorum» причислил к наследникам Атлантиды три мировые столицы —Париж,Рим иКонстантинополь. Бальмонт пытался лично отыскать следы Атлантиды в Египте и в Мексике (книга «Змеиные цветы»). Наиболее последовательно миф об Атлантиде разрабатывал Валерий Брюсов, который накануне Первой мировой войны работал над трагедией «Гибель Атлантиды» и планировал экспедицию в Африку на поиски колоний атлантов. В. Брюсов читал циклы публичных лекций об Атлантиде, в том числе вНародном университете им. А. Шанявского, а затем по просьбеГорького опубликовал лекции как цикл «Учители учителей». Московский журналистМ. О. Меньшиков, работавший в газете «Новое время», в 1914 году представил собственную версию мифа об Атлантиде явно националистической окраски^[143]. В эмиграции к теме Атлантиды как исторически существовавшей цивилизации обратилсяД. С. Мережковский в трактате «Тайна Запада. Атлантида — Европа» (1927). Атлантида им рассматривалась как древний аналог умирающей западноевропейской культуры, которая неминуемо должна пасть от ударов большевистских варваров^[144]. Книга полна предчувствий новой вселенской катастрофы^[145][146].

Подытоживая оккультные трактовки атлантического мифа, Ш. Фукрие отмечала их культурную плодотворность, в первую очередь способствующую развитию приключенческой ифантастической литературы, что, в свою очередь, активизировало ту часть читающей публики, которая любила «тайны и приключения»^[81].Кеннет Федер также связывал Атлантиду с мифом о Золотом веке, отмечая, что в каждой исторической эпохе образы Атлантиды видоизменяются, удовлетворяя потребности современников^[141].

Согласно французской исследовательнице Шанталь Фукрие, образы Атлантиды впервые стали использоваться вбеллетристикенемецкими романтиками, в первую очередьНовалисом. В 1800 году он создал «Сказку Атлантиды», входящую в состав третьей и четвёртой глав неоконченного романа «Генрих фон Офтердинген». Генрих воспринимает Атлантиду как источник первородного Знания, философско-поэтического идеала, узнав историю о ней от восточной принцессы. Образы Атлантиды не опираются на античную традицию: Новалис под влияниемГердера широко пользовался «Шахнаме», и его Атлантида одновременно похожа наПерсию и наАравию. Тем не менее Новалис задействовал мотивы вселенской геологической катастрофы, раскрытые в пятой главе, где его герой спускается в тёмные шахтыБогемии; сам писатель два года учился в горном училище воФрайберге^[147]. Ш. Фукрие определяла новалисовский миф об Атлантиде какутопию, в которой осуществляется единение человека и Вселенной. Драматические аспекты мифа — геологическую катастрофу — Новалис использовал для иллюстрации очищающего значения смерти, возвышающей поэта над преходящим миром случайности и обращающей к истинномусакральному миру. Примерно так же трактовал поэтический мифГофман в новелле «Золотой горшок»: история Атлантиды явно переработана в сюжете о любви царевича Фосфора и прекрасной огненной лилии. Здесь также нет прямого цитирования платоновского мифа, о котором Гофман знал через Новалиса^[147]. В последующих текстах европейских литератур образ Атлантиды неизменно двоился, будучи трактуемым какэпос или вместилищеромантических сюжетов. После романтиков сюжет об Атлантиде захватил представителейнаучной фантастики: так, уЖюля Верна затонувший остров Платона упоминается в романе «Двадцать тысяч лье под водой» и повести «Вечный Адам». Ш. Фукрие утверждала чрезвычайное многообразие образов Атлантиды в литературе XIX—XX веков, которая могла трактоваться с точки зрения жанра исторического или колониального романа, мистики ифэнтези, «выходя за всякие рамки классификации литературных жанров и бросая вызов самому этому понятию»^[148]. Именно Жюль Верн составил первую «опись» авторов, писавших об Атлантиде, раскрыв, выражаясь современным языком, сложность атлантическогогипертекста^[148]:

Словно молния пронзила мысль! Атлантида! ДревняяМеропидаТеопомпа! Атлантида Платона! Материк, существование которого оспаривалиОриген,Порфирий,Ямвлих,д’Анвиль,Мальтбрён,Гумбольдт, относя историю его исчезновения в область легенд! Но его существование признавалиПосидоний,Плиний,Аммиан Марцеллин,Тертуллиан, Энгель,Шерер,Турнефор,Бюффон,д’Аверзак. Атлантида лежала перед моими глазами со всеми свидетельствами постигшей её катастрофы! Так вот он, этот исчезнувший материк, о котором известно было лишь то, что он находился вне Европы, вне Азии, внеЛивии, по ту сторонуГеркулесовых столбов и что жило там могущественное племя атлантов, с которыми древние греки вели свои первые войны!

—Ж. Верн. Двадцать тысяч лье под водой. Часть вторая, глава девятая: «Исчезнувший материк». Перевод с французского Н. Г. Яковлевой и Е. Ф. Корша

По мысли Ш. Фукрие, рассуждение, вложенное Верном в уста героя — профессора Аронакса, — иллюстрирует природу атлантическогогипертекста, в котором платоновские диалоги фигурируют лишь в ряду других источников^{[Комм. 16]}. При беллетризации мифа об Атлантиде повествователь вполне может игнорировать «Тимей» и «Критий» или, как в литературе XX века, использовать Логос (теорию) для фундаментализации Мифа (вымысла). В англоязычном мире атлантический декорум почти исключительно восходил кИ. Доннелли, используя образы «полу-египтян, полу-ацтеков» с заметной примесьюоккультизма. Романисты, как правило, сами убеждены, что за излагаемой ими легендой содержится «сокрытая реальность», то есть в художественных произведениях об Атлантиде герой ставится в положение учёного, задающего вопросы и разгадывающего некие загадки, что успешно позволяет использовать традиционный код приключенческой литературы: «конфабуляция соединяется срационализацией», то есть гипертекст заимствует те или иные ценности метатекста. В любом произведении об Атлантиде наблюдается сосуществование двухдискурсов: мифологическогонарратива и логической аргументации, что приводит к неизбежному конфликту или разрыву между событийной сторонойфабулы имонологичностью дискурсивных вставок, как в «Атлантиде»Бенуа и «Аэлите»Алексея Толстого.Нарратор неизменно выступает как поводырь читателя, примиряющий «эпос ибасню». Атлантида не подвергаласьдемифологизации, и старое платоновское повествование осталось загадкой, которую стало возможно решать в век науки рациональными методами. Наука не редуцировала миф, не лишила его образности и поэтичности, занимаясь лишь трактовками деталей и комментированием^[148]. Авторы «Энциклопедии научной фантастики» также обращали внимание, что ещё в платоновском мифе об Атлантиде сильны мотивы падения человечества. Все авторы, разрабатывающие этот миф впоследствии, сосредотачивались не на катаклизме, погубившем остров, а на жизни атлантов до катастрофы, ибо они признавались превосходящими современное человечество по уровню развития техники и науки^[150].

В «Энциклопедии научной фантастики» указывается, что авторы литературных произведений об Атлантиде вдохновлялись «теориями»теософов, а также использовали модный у публики образ как «подмостки» приключенческого действия. Тема Атлантиды переживала подъём в общественном сознании между 1885—1930 годами, концентрируясь в субжанрах «затерянных миров», утопий иантиутопий. Одним из первых стал текст «Обитатель двух планет^[англ.]» Фредерика Спенсера Оливера (1866—1899); герой этого повествования «вспоминает» своё предыдущееперерождение, в котором был правителем Атлантиды. В 1900 году вышел «Затерянный континент: История Атлантиды^[англ.]»Ч. Дж. Катклиффа Хайна^[англ.], использующий распространённый мотив повествования по древней рукописи, якобы обнаруженной наКанарских островах. Действие некоторых произведений разворачивалось в настоящем. Одним из наиболее известных и имевших успех у критиков и читателей был романПьера Бенуа «Атлантида^[англ.]» (1919), удостоенный большого призаФранцузской академии и экранизированный четыре раза. Этот роман основан на теорияхФробениуса, располагавшего последние поселения выживших атлантов в пустынеСахара. АнтиутопияДэвида М. Пэрри^[англ.] «Алая империя^[англ.]» (1906), задуманная как сатира насоциализм, явилась, по-видимому, первым на английском языке произведением, в котором уцелевшие атланты обитают на дне океана под водонепроницаемым куполом. Впервые этот мотив ввёл в своей «Атлантиде»эпигон Ж. ВернаАндре Лори в 1895 году, и он стал штампом в англоязычной фантастике. Синтез теософских и научно-технических мотивов был представленКонан Дойлом в романе «Маракотова бездна» (1929)^[151]. В русской литературе 1920-х годов тема Атлантиды была также представлена как в традиционном облике («Последний человек из Атлантиды» (1927)А. Беляева^[152]), так и в новаторском романеА. Толстого «Аэлита» (1922), сочетающем элементы романтизма, оккультизма, научной фантастики и произведения о революции. ОбитателиМарса — магацитлы — после гибели Атлантиды переселились на красную планету^[153][154]. В 1924 году роман былэкранизированЯ. Протазановым^[155], фильм, наравне с «Метрополисом»Ф. Ланга, заложил основу жанра антиутопии в кино^[156]. Существует также множество произведений, герои которых действуют в мифических землях, подобных Атлантиде:Му,Лемурии,Гиперборее иТуле. К теме Атлантиды широко обращались авторыфэнтези:Лин Картер,Спрэг де Камп,Роберт Говард,Генри Каттнер. В 1965—1977 годах публиковалась «Сага об Атланте»Джейн Гаскелл — пять романов, написанных от лица принцессы Атлантиды. Критики отмечали, что в этой серии слишком сильны и навязчивы сексуальные фантазии, уводящие цикл от жанровой фантастической прозы^[157].

Особую роль предание об Атлантиде сыграло в литературном творчествеТолкина. Судя по переписке, миф имел для учёного-писателя большое личное значение и даже вызывал рассуждение о «памяти рода». Согласно Ф. Митчеллу (Баптистский университет Далласа), атлантическое предание претворилось в творчестве Толкина как миф оНуменоре (Вестернессе) и предстаёт в архиве писателя в том числе как результат размышлений о природе человеческого зла и гордыни. Толкин, в соответствии со своим творческим методом, использовал мифотворчество, чтобы ответить на важный вопрос о движущих силах человеческой истории: почему и как цивилизация движется от великого культурного расцвета к тирании и финальной катастрофе. Между 1936—1948 годами Джон Толкин создал как минимум три версии мифа о Нуменоре, объёмные фрагменты которого использовалисьво многих его произведениях («Падение Нуменора» вошло в состав «Сильмариллиона»)^[158][159]. Согласно мнению португальской исследовательницы Марии ду Росариу Монтейру (Новый университет Лиссабона), в своих нуменорских фрагментах Дж. Толкин создал синтетическую утопию, в которой добился баланса между Античностью и Модерном. При этом в описательной части прямые параллели между Атлантидой Платона и Нуменором могут быть выделены в упоминаемых ритуалах, роли водных божеств, географических упоминаний и прочего. Финал «Акаллабета» («Падения Нуменора») полностью отвечает платоновскому рассказу и мифологической картине мира: равновесие между божественными и человеческими планами бытия необратимо нарушилось, а когда флот нуменорцев отправился вВалинор, чтобы добыть тайну бессмертия,Илуватар изменил форму мира и затопил Нуменор. Вестернесс остался лишь в памяти выживших как земля обетованная, порождающая вечную тоску по утраченному^[160].

В 1970-е годы наметилось некоторое возрождение темы атлантов.Гарри Гаррисон иПол Андерсон опубликовали произведения на стыке фантастики и исторического романа: «Стоунхендж» (1972, Гаррисон в соавторстве с критикомЛ. Стовером^[англ.]) и «Танцовщица из Атлантиды» Андерсона (1971). Здесь использовалась «эгейская гипотеза», и Атлантида была вписана в картинумикенской цивилизациибронзового века. В новеллеУрсулы Ле Гуин «Новая Атлантида» (1975, включена в цикл «Роза ветров^[англ.]») была предпринята попытка вернуть мифу метафорическое значение при описании антиутопической Америки, однако развития эта тенденция не получила. Немногие изданные в 1980-е годы произведения чаще всего являлись традиционными романтическимимелодрамами, например «Падение Атлантиды»Мэрион Брэдли (1987). Авторы «Энциклопедии научной фантастики» признают эту дилогию относящейся к стилистике и тематике сороковых, а не восьмидесятых годов, так как сюжетная основа была разработана писательницей ещё в подростковом возрасте. Атлантида как место противоборства сил света и тьмы и врата между прошлым и будущим занимает много места в романеДэвида Геммела «Последний хранитель» (1989). В этом романе герои разработали сложный план спасения Атлантиды от катастрофы, окончившийся провалом, однако одним из спасшихся атлантов оказалсяНой^[157].

В 1992 году вышла серия комиксов из четырёх частей, в которых на поиски Атлантиды отправилсяИндиана Джонс и достиг её, отыскав ключ к Лабиринту Минотавра. Однако взаимодействие современной техники сорихалком приводит к окончательной гибели древней земли^[161].

Согласно Ш. Фукрие, во всей литературе XIX—XX веков, где встречается тема Атлантиды, используется одна и та же типовая жанровая формула, своеобразие которой придаёт мифический характер погибшего континента. Это означает использование приёмов романтической литературы: путешествие на край света, предполагающее полный разрыв связей с известным и обжитым миром. Наиболее радикальный ход в этом отношении совершил А. Толстой в «Аэлите», поместив потомков атлантов с уцелевшими древними знаниями на Марс. Это в подлинном смысле иной мир. Ключевым элементом формулы Атлантиды является замкнутость и изолированность мирка уцелевших после катастрофы жителей Атлантиды, и это также романтический мотив убежища-микрокосма. Образ оторванности от мира чаще всего создаётся при помощиметафоры океана: последние атланты скрываются на дне морском, спуск куда тяжёл и опасен, или на некоем отдалённом острове. Пьер Бенуа применил инверсию: в его «Атлантиде» роль безбрежного моря исполняет пустыняСахара. Ключевая метафора осталась прежней: желанный островок Жизни посреди пустыни Смерти. Бенуа описывает царство Антинеи как райский сад, замкнутый кольцом скал, внутри которых, как в колодце, много зелени, омываемой лазурным водопадом. Герои повествования вынуждены зайти за грань, отделяющую познанное и неизвестное, границу между живыми и мёртвыми, настоящим и прошлым. Последнее зачастую вводится при помощи приёма мистификации: в повествование вводится древняя рукопись, из содержания которой читатели (и герои) узнают ту или иную историю из минувших веков. Этот приём Ш. Фукрие именует косвенным, и им шире всего пользовались не романисты, а оккультисты. Напротив, авторы приключенческого субжанра предпочитали «своего рода игру с жизнью и смертью», чаще всего имеющуюсчастливый конец; появление героя в Атлантиде сродни смерти в процессеинициации: умерев в обычном мире, герой тут же возрождается в мифическом пространстве. Поэтому мифический мир всегда расположен на дне морском, на краю пропасти или в глубокой пещере, то есть путешествие к нему всегда сопровождается мотивом поглощения. Герой в подобного рода произведениях обладает единственной функцией, связанной с героическими ценностями, при этом ни один из героев не попадает в Атлантиду намеренно, что сближает этот субжанр сробинзонадой. Чаще всего это авария с тем техническим устройством, которым пользуется главный герой (например, профессор Маракот у Конан Дойла). Этот мотив впервые ввёл Жюль Верн, нокапитан Немо сравнительно легко отыскал останки Атлантиды на своём «Наутилусе», вдобавок в соответствующей главе капитан проводит полностью контролируемый спуск, ибо служит экскурсоводом профессору Аронаксу. За этим вплоть до 1940-х годов последовала «целая коллекциябатискафов, подводных лодок, самолётов, ракет». Даже роман П. Бенуа выстроен по лекалам морских приключений: Моранж и Сент-Ави преследуют весьма конкретные цели — один проводит сравнительные этнографические исследования древних африканских и средиземноморских народов, другой выполняет военную миссию колониальных властей; вместо этого они попадают в царство Антинеи^[154].

Таким образом, хронотоп любого повествования об Атлантиде носит чёрно-белый, «манихейский» характер, будучи основан на разрыве между «здесь и сейчас» и «где-то ещё». Впервые это двойничество проявилось в первоисточнике — платоновском «Критии», где противопоставлены Афины и Атлантида. Двойничество определяет и подбор персонажей, ряд которых обязательно включает глав государств, жрецов и бунтовщиков. На Туме-Марсе Алексея Толстого выведен бунтовщик Гор — враг «владыки над всеми странами» планеты Тускуба. Конфликт существует автономно, герои-пришельцы лишь вмешиваются в него, а противостояние позволяет максимально использовать игру страстей и противостоящих систем ценностей героев. У Фрэнсиса Бэкона использован приём робинзонады, но отряд потерпевших кораблекрушение не допущен до «внутренней кухни» Бенсалема, функция героев — свидетельствовать о чудесах Новой Атлантиды. Драматичность, привнесённая писателями-романтиками, существенно трансформировала исходный миф, так как противостояние атлантов и неатлантов не сводится к простому чёрно-белому противостоянию Зла и Добра; романисты часто извлекают «максимальную пользу из этого взаимного открытия инаковости», так как данный приём позволяет использовать инверсию, транслируя на Атлантиду понятные читателям проблемы современности. Данные мотивы усилены кажущимся или действительным сюжетом о невозможности возвращения, что особенно характерно для «Атлантиды» Пьера Бенуа: для её героев Атлантида превращается в смертельную ловушку, и, когда Антинея превращает главного героя в своего любовника, он обречён на смерть. Даже если он вырывается, то, неся в себе отраву, стремится вернуться, как произошло с лейтенантом де Сент-Ави, который бежал через пустыню, но через шесть лет вернулся к Антинее, чтобы умереть. Впрочем, приём П. Бенуа, превративший Атлантиду в буквальном смысле в гробницу и тюрьму, непосредственно использовался редко. Чаще используется утопическое клише обособленности идеального общества от большого внешнего мира, несущего угрозу, однако герой-первооткрыватель Атлантиды неизбежно вовлекается в приключения, так или иначе становится своим. По закону мифа появление героя знаменует окончательную гибель Атлантиды, но эта катастрофа воспринимается как спасительная, ибо несовершенство «чудесного на первый взгляд тайного царства» требуеткатарсиса. Герой непроизвольно встаёт на сторону «добрых атлантов», будучи призван уничтожить злую силу «дурных атлантов». В «Аэлите» земляне Лось и Гусев становятся провиденциальными союзниками угнетённых марсиан, подвига́я их на революцию самим фактом своего появления. Города Атлантиды неизменно таят в себе монстров (чудовищных пауков в «Аэлите» или Чёрного Властелина в «Маракотовой бездне»), что вновь делает главного героя мифологическим персонажем, подобнымТесею, убивающегоМинотавра. Герой-вторженец предстаёт и спасителем, способствующим нравственному пробуждению хороших атлантов и обновлению мира. Профессор Маракот спасает уцелевших атлантов так же, как его предок-реинкарнация Вард построил в столице Атлантиды Храм Безопасности, замкнув тем самым круг обновления^[162].

Наследием романтизма в атлантическом жанре является персонификация Атлантиды в образе прекрасной женщины, становящейся объектом любовных устремлений героя-вторженца извне. В этом плане беллетристика об Атлантиде далеко ушла от платоновского мифа (мужского пространства, заполненного образами воинов и царей, повелевающих ими) или бэконовской утопии (стерильного царства учёных-жрецов). Ассоциация открытия Атлантиды с познанием мужчиной женщины способствовала, согласно Ш. Фукрие, огромному успеху «Атлантиды» П. Бенуа, но данный мотив является своего рода клише, и поэтому авторы, пишущие об Атлантиде, находятся в ситуации «двойного читательского ожидания». С одной стороны, писатель должен обыграть господствующую в общественном сознании научную или псевдонаучную гипотезу расположения и судьбы Атлантиды, с другой — оправдать жанровые условности, согласно которым приключение в «иноздесь» обязательно сопровождается любовной интригой и взрывом страсти. Главная героиня безотносительно её социального положения (царицы, дочери правителя, посвящённой жрицы, даже рабыни) всегда является прямой наследницей затонувшей расы, «последним атлантом», эмблемой Атлантиды и её величайшим сокровищем. Андре Лори прямо назвал главную героиню своего романа Атлантидой. Эротизации образов атлантских женщин, скорее, способствовали киноадаптации романа П. Бенуа, прямой литературной основы этот процесс не имеет. Из фантасмагорий Гофмана в литературу об Атлантиде пришёл мотив отождествления женщины Атлантиды со змеёй, таящей великую тайну, но в буквальном смысле смертельно опасную для желающих эту тайну узнать. Развязка романтической интриги также содержит жанровую двойственность, стремление атлантов к жизни и обречённость их на смерть. Большинство романов об Атлантиде заканчиваются хорошо: герой побеждает врагов, преодолевает проклятье смерти и возвращается в родной мир в обществе атлантской возлюбленной, служащей ему наградой. Чаще всего это клише содержится в англосаксонской литературе, отвечая «манихейскому духу» массовой культуры. Тема любви позволяет обыграть победу над монстрами «дурной Атлантиды» и освобождение и замужество персонификации «хорошей Атлантиды» — чистой и прекрасной собой девы. Такой сюжет принципиально не отличается от сказочного, а герой предстаёт разновидностью Прекрасного Принца. Чуть ли не эталоном подобного рода сюжетов Ш. Фукрие называет роман и рассказыЭдгара Берроуза из сериала проТарзана, где колония атлантов Опар уцелела в Африке, и правит ею жрица Ла, ноТарзан оказывается стойким к её чувственным призывам. Напротив, «Атлантида» Пьера Бенуа признаётся «единственным по-настоящему оригинальным повествованием», в основу которого положена тема извращённой любви-смерти. Антинея осуществляет обольщение в абсолютной форме, ведя очарованного ею мужчину к тотальному рабству, а затем в буквальном смысле пожирая своего любовника. Бенуа оказался от моральных норм и ограничений, свойственных жанровой формуле, требующей спасения героев, триумфа над демонами и счастливого брака. Отчасти это было выражением эпохи: с одной стороны, Антинея представляла собой образец женственностисимволизма, с другой, этот образ пришёлся по душе читателям, пережившимПервую мировую войну, желавшим «забыться в праздниках и удовольствиях без последствий, выступающим за эмансипацию женщин и раскрепощение от норм морали». Антинея представляет один из первых образовроковой женщины, распространённых в массовой культуре последующих десятилетий^[163].

Тема Атлантиды впервые стала частью массовой культуры и общественного сознания в США в 1883 году, после публикации «Атлантиды» Доннелли. В сезон 1883 годаМарди Гра вНовом Орлеане был посвящён погибшему континенту, как и театрализованное представлениебалтиморского общества «Иволга»^[164]. С точки зрения Р. Эллиса, непонимание возможности совмещения тематики подводного или подземного путешествия с описаниями погибшего континента было «досадной оплошностью» Жюля Верна, но даже голливудские кинематографисты исправили эту оплошность лишь вфильме 1959 года. Образы Атлантиды в плане их воплощения на сцене или киноэкране выигрышны, ибо все писатели от Верна и Доннелли до Отто Мука использовали формы античного искусства, с привычными арками,акведуками и архитектурными ордерами^[165]. Примерно так же трактовались визуальные образы Атлантиды в европейском изобразительном искусстве. КартинуЛьва Бакста «Древний ужас»Вячеслав Иванов трактовал как визуализацию универсального мифа, включающего в том числе сюжет и об Атлантиде, сообщённый Солоном^[166][167].

Первая экранизация «Атлантиды» Пьера Бенуа вышла в 1921 году; сахарская гипотеза её локализации показалась Р. Эллису чрезмерно экзотической. Критики называли киноадаптацию истории царицы Антинеи «высокобюджетным фэнтези»: стоимость чёрно-белого фильма составила два миллиона франков, но он имел большой коммерческий успех.Георг Пабст в 1932 году предпринялновую киноадаптацию, в которой Антинею игралаБригитта Хельм. В 1949 году роман Бенуа впервые был экранизирован в Голливуде под названием «Сирена Атлантиды^[англ.]», главные роли исполнилиМария Монтес иЖан-Пьер Омон^[161].Лайон Спрэг де Камп называл фильм скучным, несмотря на большой кинематографический потенциал сюжета П. Бенуа; в финансовом отношении он оказался провальным^[168].

В 1936 году был снят 12-частный киносериал «Подводное королевство^[англ.]», имевший большой успех у подростковой аудитории. Р. Эллис, впрочем, характеризовал это произведение как «ужасное, с деревянной игрой актёров, безвкусными декорациями и отсутствием сюжета»^[169]. Низкокачественным оказался и фильм 1961 года «Атлантида, погибший континент»; обозреватель Л. Малтин заявил, что это худший из фильмовДжорджа Пала, составившего себе имя как режиссёра фантастики. Действие этого фильма разворачивалось в условной древности, автор его сценария, «вероятно, помнил что-то оТесее иМинотавре», а также то, что «Кносс каким-то образом связан с Атлантидой»^[170]. В 1978 году вышел британский фильм «Вожди Атлантиды», который Р. Эллис характеризовал как «изобретательную смесь всевозможных легенд об Атлантиде»^[171]. Во второй половине 1970-х годов пользовался популярностью телесериал «Человек из Атлантиды^[англ.]» сПатриком Даффи в главной роли. С 1980-х годов снимались новые сериалы, выпускались десятки видеоигр и другая медиапродукция^[172].

В XXI веке Атлантида продолжает упоминаться или является местом действия во многих кинофильмах и сериалах (например, «Звёздные врата: Атлантида»), а также видеоиграх. Примером являетсякомпьютерная играAssassin’s Creed Odyssey (2018) в жанреролевого экшена, в которой главный персонаж имеет отношение к тайне затонувшей Атлантиды и участвует в её поиске^[173]. В полнометражном мультфильместудииУолта Диснея «Атлантида: Затерянный мир» (2001) образы Атлантиды ближе к «откровениям» Эдгара Кейси^[174]. Кассовым успехом пользовались фильмы «Путешествие 2: Таинственный остров» (2012)^[175] и «Аквамен» (2018)^[176][177].

В 1998 году на Багамах открылсяAtlantis Paradise Island^[англ.], огромный развлекательный центр, который Р. Эллис иронически характеризовал как «более роскошный, чем платоновский прототип»^{[Комм. 17]}. Имя Атлантиды носят множество иных отелей, как наКрите, так и в США. ИмяAtlantis присвоенокосмическому шаттлу, океанографическому судну, туристическим подводным лодкам и другим сооружениям^[179].

• Тематический парк отеля «Atlantis Paradise Island»
• 
  Вид через подводный туннель
• 
  Аквариумы и бассейны
• 
  Искусственный водопад
• 
  Водяная горка в виде доколумбовой пирамиды

	ВВикисловаре есть статья «Атлантида»

• Atlantis (англ.) — статья изEncyclopædia Britannica
• Атлантида  (рус.). Лаборатория фантастики. Дата обращения: 15 сентября 2024.
• Cartwright M., перевод Alik Cherny. Атлантида  (рус.). World History Encyclopedia (8 апреля 2016). Дата обращения: 15 сентября 2024.
• Публикации об Атлантиде в журнале «Наука и жизнь» .

Эта статья входит в числоизбранных статей русскоязычного раздела Википедии.

Эта статья победила на конкурсестатьи года и была признана статьёй 2024 года русской Википедии.

• Атлантида
• Мифические государства
• Легенды о затонувших землях
• Острова-призраки времён Античности
• Вымышленные континенты
• География греческой мифологии
• Мифические острова
• Гипотетические земли

• Википедия:Cite web (не указан язык)
• Страницы, использующие волшебные ссылки ISBN
• Статьи со ссылками на Викисловарь
• Статьи со ссылками на Викисклад
• Википедия:Избранные статьи по алфавиту
• Википедия:Избранные статьи о мифологии и фольклоре
• Википедия:Статьи года по алфавиту