В избе́ с на́ми ку́чер и лаке́й не могли́ быть оста́влены, потому́ что тогда́ Селива́н обре́жет гужи́ в коренно́м хомуте́, что́бы нельзя́ бы́ло запре́чь лошаде́й, и́ли совсе́м сдаст всютро́йку свои́м това́рищам, кото́рые у него́ пока́ где́-то припря́таны.
V izbé s námi kúčer i lakéj ne moglí bytʹ ostávleny, potomú što togdá Seliván obréžet guží v korennóm xomuté, štóby nelʹzjá býlo zapréčʹ lošadéj, íli sovsém sdast vsjutrójku svoím továriščam, kotóryje u nevó poká gdé-to priprjátany.
The footman and coachman couldn’t stay in the cottage with us, because Selivan could then cut the tugs of the shaft horse, so that it would be impossible to harness up, or else simply hand the wholetroika over to his comrades, whom he meanwhile kept hidden somewhere.
